Бианакит обронил:

– Да кто это помнит? Могут встретить, как врагов.

– Могут, – согласился Азазель. – Потому на всякий случай отправимся, как бы помягше сказать, готовыми.

– Как на военную операцию?

– Как сказал пророк, – ответил Азазель подчеркнуто благочестивым тоном, даже глазки закатил, – будем кроткими, как голуби, и мудрыми, как змии, ибо именно змий сумел соблазнить Еву кротостью, мудростью и сладкими речами.

Михаил дернулся, такое перекручивание слов Святой Книги показалось кощунством, но смолчал, чтобы не увести в сторону.

– Оружие?

– Скрытого ношения, – ответил Азазель. Он взглянул на Бианакита: – Ты как?..

– Мы сами оружие, – напомнил тот сдержанно, – но пистолеты не помешают. Да и автоматы с запасными обоймами. Могу взять гранатомет.

– Отлично, – сказал Азазель. – Девочку охранять всем. Она еще маленькая.

Обизат обиженно вскинулась:

– Я воин!

– И прекрасный воин, – согласился Азазель. – Но там, в преисподней. На Земле могут быть неожиданности.

– Справлюсь, – отрезала она уверенно.

– Да? – спросил он отечески. – На гранату, что метнули тебе под задние лапки, можешь не обратить внимания, не знаешь, что это за, а такое чревато боком, а то и передом. Про зад уже молчу. Забыла тот выстрел из гранатомета?.. Держись за Бианакитом!.. Биан, опекай ребенка. Нос можешь ей не утирать, так она даже смешнее.

– А подгузники не понадобятся, – заступился Бианакит за обиженную соратницу. – Мы столько посмотрели фильмов про схватки людей с людьми, что все боевые и трюки она запомнила. Про поцелуи пропускает, а драки пересматривает еще и в замедленном режиме.

Азазель взглянул на часы, поморщился.

– Времени всегда в обрез, но и раньше нельзя… Даю сутки на отдых, за это время нам там подготовят зеленую улицу!..

– Где там? – спросил Михаил.

– Где надо, – ответил Азазель твердо. – Я обожаю обходиться без драки и насилия, хотя и презираю пацифизьм, как орудие либеральной пропаганды и отрыжку нездоровой культуры.

Михаил не знал время будущего прыжка к сахариэльцам, да и сам Азазель, похоже, ждет какого-то сигнала, раньше нельзя, потому Азазель велел этот день считать свободным и отдыхательным, а то потом будут жалеть, что недоотдыхали и недолюбили.

Бианакит и Обизат остались в квартире, у Азазеля богатейшая библиотека фильмов о цивилизации людей, войнах, сражениях, истории оружия от каменных топоров до квантовых лазеров, это же какое счастье сидеть на диване и жадно смотреть на этот вечный котел страстей, но сам Азазель таким счастьем пренебрег и вытащил Михаила на улицу.

– Тебе, – сказал он наставительно, – нужно снова войти в этот мир с той же легкостью, с какой в нем пребывал Макрон.

Михаил напомнил:

– Я и есть Макрон. Все знакомо, все понятно…

– Все? – переспросил Азазель. – Теперь, когда в тебе еще и элементаль, ты можешь, к примеру, узнавать демонов, маскирующихся под людей?..

Михаил дернулся.

– Что, вот так прямо на улице?

– Вот так прямо, – подтвердил Азазель. – Здорово?.. Да не оглядывайся так, будто сейчас прямо в драку. Это редкость, можешь год ходить и никого не увидеть. Они стараются держаться подальше от людских скопищ, а мы с тобой почти в центре города. Да и вообще…

Михаил в самом деле с легким стыдом ощутил, что с таким подозрением всматривается в каждого встречного в людском потоке, что на него начали оглядываться.

– Что? – спросил он сердито.

Азазель спросил ехидно:

– Вот увидишь ты демона в людской личине среди прохожих… и что?

Михаил дернулся.

– Что?.. Да нужно немедленно…

Он поперхнулся, посмотрел на смеющегося Азазеля сердитыми глазами.

– Ну-ну, – сказал Азазель, – говори! Я так люблю тебя слушать!

Он двигался по улице раскованный и беспечный, как человек, получивший наконец-то долгожданный отпуск не среди зимы, а в самом начале лета. Некоторые женщины, встречаясь с ним взглядом, отвечают легкими приглашающими улыбками.

– Это нечестно, – отрезал Михаил. – Ты всегда над всеми надсмехаешься!

– А это чтоб не рухнуться, – объяснил Азазель жизнерадостно. – Быть постоянно серьезным, это же риск ошизофрениться даже за короткую людскую жизнь, а что ждало бы меня?..

Он то и дело косил глазами на проходящих мимо женщин с особенно оттопыренными задницами, пару раз причмокнул, один раз присвистнул, то ли восторженно, то ли с изумлением Михаил морщился, наконец сказал с сердцем:

– Не понимаю тебя. Какой ты радетель за человеков, если весь из себя беспечный прожигатель жизни? Смотрю на тебя и вижу!

– Ну-ну?

– Тебе бы только пить, есть, гулять и тащить в постель непотребных женщин!.. Нехорошо!

Азазель спросил обидчиво:

– Почему только непотребных? Я демократ, всех тащу. Смотри какие вон у той…

– Азазель!

– Что? – спросил Азазель. – Непотребные сейчас самые потребные!.. Они и в политике, и в бизнесе, и вообще везде. Непотребство в тренде, потому непотребство сейчас потребство!.. Как гласит народная мудрость, потребные делают все то же, что и непотребные, только лучше и качественнее, потому в рамках политкорректности все различия стерты!

Михаил сердито засопел.

– Ничего не понял, – сказал он. – Все пропало, да? Либо вот-вот Мессия, либо апокалипсис?

– Либо закроем Врата Ада, – ответил Азазель тем же глумливым тоном.

Михаил посмотрел зло:

– Что, не закроем?.. То на гулящих женщин смотришь, а на улице других нет, то вдруг как бы начинаешь заботиться о людях или о человечестве… Нехорошо!

– Ага, – сказал Азазель, – Армагеддон вот-вот грянет, Мишка. Ощутил?.. Ну да, сейчас уже многие чувствуют. А ты к нему готов?.. Не бреши, никто не готов. Ни люди, ни страны.

Михаил тяжело вздохнул, мир вроде бы помрачнел, несмотря на яркий солнечный день и ясное небо, а прохожие сразу показались не такими уж и беззаботно радостными.

– Все надеются, – сказал он, – что пронесет мимо… А что из себя представляет это общество Сахариэля сегодня? Религиозная секта или вроде общества рыболовов?

Азазель вздохнул.

– Не все так просто. В общину Сахариэля, ее и так называют, входят только те, что живут среди людей. Живут как бы правильно. С их стороны нарушений даже меньше, чем от самих людей. Побаиваются засветиться.

– Но в чем их опасность?

Азазель пожал плечами.

– Любые общества потенциально опасны. Не знал? Опасны общностью интересов, потому власти за всеми негласно присматривают. Даже за филателистами. Но про сахариэльцев никто из людей не догадывается…