пригласила ее пить чай («давай познакомимся поближе»), и тут она впервые увидела полотняный мешочек, заполненный небольшими прямоугольными дощечками с непривычными, напоминающими восточную клинопись, изображениями. За чаем, кстати, выяснилось, что в эту часть города соседка переехала с далекой окраины, где жила в частном доме без привычных в шлакоблочном рае удобств.

– Возраст, Лерочка, возраст вынудил меня заваривать всю эту кашу: продавать, покупать. Спасибо деткам – добавили, сколько недоставало…

Ну а потом они раскидывали необычные карты. Валерия запускала руку в мешок («Желание, желание поточнее загадай, чтобы все четко было!» – напутствовала ее соседка), затем вынимала дощечку, а Галина Георгиевна принимала ее и клала на стол изображением вниз. Когда первая руна была, наконец, перевернута, Валерия увидела… пустоту.

– С чем вас и поздравляю, – сказала она больше себе, чем соседке, но та ее пессимизма не приняла, объяснив, что чистая руна – это, конечно, конец, но и одновременно начало – всему, что должно осуществиться.

– И что же должно осуществиться?

– Наверное, то, что ты загадала… О-о-о! Ты посмотри, как великолепна вторая руна! Она говорит о покровительстве самой Вселенной. Тебе и делать ничего не надо – только принять правильное, то есть ЧИСТОЕ, решение и быть терпеливой. А дальше… Смотри, смотри (Лера увидела две перекрещенные линии) – третья руна говорит о том, что осуществление твоего желания совсем близко. Если верить знаку, это желание – единение, единство. А теперь постарайся понять…

Соседка смотрела на нее вопрошающе, словно размышляла: продолжать – не продолжать? Решила продолжить:

– Постарайся понять: настоящее единение возможно только между самостоятельными личностями. Иначе говоря, каждый из вас должен – несмотря ни на что – оставаться самим собой.

– Что – и он тоже?

– Именно! Пусть между вами пляшет небесный ветер! А уж потом… да еще при покровительстве Вселенной…

Чушь, полная чушь, – подумала тогда Валерия и даже не стала уточнять, что это такое – небесный ветер. Вообще, она соседке пока – скажем так – не совсем доверяет. А кто безоговорочно верил бы женщине, утверждающей, что за целую жизнь – ни разу! – она не поссорилась с мужем, что ему, мужу, часто бывавшему в разъездах, никогда не приходилось открывать дверь, вернувшись из командировки домой, – жена всегда делала это сама, неведомым образом чувствуя, что муж – приехал и именно сейчас, в эту вот минуту, стоит за дверью.

Галина Георгиевна много еще чего рассказывала не менее невероятного. Например, что всю жизнь они с мужем ездили в отпуска вместе – и вместе, следовательно, отдыхали. Только однажды Женечка (она называла мужа Женечкой) поехал на курорт один, зато каждый день посылал ей из знойного Крыма письма. «Каждый день?» – недоверчиво переспросила Лера, про себя думая: вполне, впрочем, возможно – для более надежной маскировки… Но вслух говорить ничего не стала – зачем обижать старого человека? В жизни соседки все было давно, очень давно; наверняка как раз поэтому все ей и представляется теперь в таком романтическом свете и верится в то, что муж никогда не садился за стол раньше нее, а при гостях – тоже всегда – наливал ей чаю первой, и ни одного – ни одного! – праздника не проходило без того, чтобы он не подарил ей цветы.

Сказки, сказки… Впрочем, иногда Валерии приходила в голову такая мысль: возможно, все так и было. Раз в тысячу лет такое, вероятно, случается, происходит в подлунном мире, и ее соседка была просто-напросто баловнем судьбы.

А Валерии остается только вздыхать и завидовать. Потому что у нее все-все по-другому. Цветы остались в туманной юности, не пережив поры ухаживания, и с тех же самых пор чай, равно как и щи, наливает мужу только она сама. И в отпуска он предпочитает ездить один, и написанием писем или хотя бы открыток себя не утруждает.

В жизни Бориса много тайн…

Очередная из них, кажется, началась сегодня: вернувшись с работы, Валерия обнаружила, что обед стоит в холодильнике нетронутым, а милицейская форма висит в шкафу. «На особо важные задания мы обязаны ходить в штатском…» Задание, видимо, было из особых особое – для его выполнения потребовался выходной новый костюм.

Вечера и ночи ожидания она обычно преодолевает так: готовит ужин («а вдруг сейчас откроется дверь…»), потом включает телевизор, потом берет с полки какую-нибудь умную книжку.

В сегодняшней телепередаче про семью один из героев высказал спорную – с точки зрения ведущих – мысль: человеческая жизнь слишком длинна для одной любви. Юноша оговорился, что утверждение принадлежит не ему, а кому-то из великих, и она, Лера, стала вдруг размышлять о том, что если уж великие позволяли себе так думать (и делать, конечно), то не глупо ли не соглашаться с ними простым смертным?

Взять хотя бы ее… Что, разве жизнь не подбрасывала ей искушений? Вспомнить хотя бы прошлогоднюю месячную командировку в столицу на курсы повышения квалификации. За ней взялся ухаживать вполне интеллигентный, очень интересный мужчина: приглашал ее на выставки и в театры, дарил цветы – просто так, придумывая для этого какой-нибудь пустяковый повод. Между прочим, в гостях (курсанты, жившие в общежитии, обожали по вечерам ходить друг к другу в гости) он всегда наливал ей чаю первой – может быть, так было бы всегда? Не с чаем, разумеется, а со всем остальным?

Нет, не решилась… Мчалась назад, домой, как оглашенная. Сделала новую стрижку, купила мужу подарок – бритвы «Жиллетт» только входили в моду, но… дома ее никто не ждал. С корабля она угодила не на бал, а в такую же вот бессонную ночь ожидания. И когда на рассвете Борис появился на пороге, она, измученная, с растрепанной уже прической, забыв о чутких соседях, закричала:

– Ну, почему, почему? Разве я не такая женщина, как они?

Закричала и тотчас, конечно, испугалась: не соседей, а того, что – вскипит сейчас, глянет бешеными глазами и тут же схватится за контуженую голову.

Но муж и не думал выказывать сильных чувств. Спросил спокойно, словно речь шла о пустяках:

– Ты – женщина? Какая ты женщина, если не можешь родить мне ребенка?

И все. И она, зажав в горле новый, готовый вырваться крик, с головой полезла под холодное одеяло.

Муж сказал правду. Чего она только не делала, чтобы исправить ошибку природы: ходила к врачам и бабкам, читала молитвы и заговоры. Бог не слышал ее. Ее никто не слышал…

Впрочем, нет – с появлением новой соседки Лере стало с кем поговорить. Что, если и сейчас пойти к ней? Время, конечно, позднее, но