как-то съежился весь под моим взглядом. Я встал, отмечая про себя, что даже такое простое действие дается мне с огромным трудом.

– Будь здесь и не звони в полицию, хорошо? – ласково или почти ласково попросил я перепуганного парня, который был неуловимо похож на Надю.

Он кивнул один раз, затем еще, видимо, решив, что с первого раза я не понял. Я вышел и, полагаясь на память, направился в сторону комнаты, где провел вчерашнюю ночь. Память не подвела, и вскоре я стоял возле двери, за которой слышалась громкая музыка, и отчаянный Надин крик. Слов было не разобрать, но по ее интонации я понял, что случилось неладное. Нажав на дверную ручку, и убедившись, что дверь заперта изнутри, я сделал пару шагов назад и, сняв с предохранителя, два раза нажал на курок, целясь в область замка. Пули срикошетировали мимо меня, но, не обращая на это внимания, я выстрелил еще раз и ударил ногой в дверь. Мои разбитые ребра и распухшие от ударов внутренние органы тут же отплатили яркой вспышкой боли, которую я с трудом подавил, врываясь в распахнувшуюся дверь.

Открывшаяся картина была настолько безобразна, что на мгновение я даже забыл и о боли, и о том, зачем сюда пришел. Двое мужиков примерно моего возраста, держали Надю за руки и за ноги, а третий пытался войти в нее, открыв от усердия большегубый рот. Две проститутки, пьяные до отвращения, застыли в нелепой позе с вздернутыми вверх руками, словно я нажал на стоп-кадр, когда на экране танцевали голые бабы. Забыв о боли, и испытывая жгучее желание перестрелять всю компанию, я шагнул к насильнику и со всего размаху врезал ему пистолетом в открытый рот. Мужик чем-то поперхнулся. Зажимая руками окровавленный рот, он медленно осел на пол, оголив свои причиндалы.

– Отпустили ее, и на пол, суки! – заорал я, наводя пистолет на мужчин, которые никак не могли прийти в себя.

Пришлось помочь ногой. Потом, после того как они улеглись рядом с первым, я перевел дуло пистолета на проституток, которые продолжали стоять в немыслимой позе, и коротко приказал:

– Лежать.

Что и было мгновенно исполнено. Поднявшись, Надя натянула спущенные до колен трусы и стала надевать брюки, валявшиеся рядом с одним из насильников. Внезапно она без звука ударила его босой ногой в лицо. Я стоял, молча глядя на всю эту сцену, и не заметил, как в дверях появился Дима.

– Мама! – вскрикнул он, и я, обернувшись, увидел, как он подбегает к Наде и, схватив ее за руки, пытается взглянуть ей в глаза. – Что?! Что случилось, ма?!

Надя не отвечала, пытаясь попасть ногой в штанину. Надо было успокоить юнца, и я сказал:

– Все нормально, Дима, уже все нормально.

Дима посмотрел на меня отрешенным взглядом, и я вдруг понял, что он сейчас заплачет. Не задумываясь о последствиях, я протянул ему пистолет и сказал:

– Держи и, если кто-нибудь из этих тварей дернется, просто всади в него всю обойму.

– Нет! – Это была Надя. – Не надо!

Она встала между нами и, схватив мою руку с пистолетом, прижала ее к себе.

– Не надо, прошу тебя, не надо никого убивать!

Я пожал плечами и убрал оружие за спину. Чего я и добивался. Негодяи запуганы и… благодарны. Остался последний штрих, но это чуть позже.

Надев джинсы и подойдя к бару, Надя встала на колени, просунув под стойку руку, и вынула мой дипломат. Пока она это проделывала, я достал мини-диск, покидав всю остальную порнуху на пол. Взял у Нади дипломат, и, повернувшись к по-прежнему тихо лежавшим в чем мать родила мужчинам и женщинам, я понял, что пора заканчивать представление.

– У вас есть ровно две минуты, чтобы расплатиться за ущерб и убраться отсюда! И чтобы вы навсегда забыли и телефон, и дорогу сюда. В противном случае мне придется вас убить! Все ясно?!

Мне никто не ответил, но, судя по скорости, с какой они стали натягивать на себя свою одежду, поняли прекрасно. Один из тех, что держал Надю, одевшись раньше других, подошел к ней и, бормоча что-то извинительное, достал из кармана пачку долларов и стал что-то отсчитывать по одной купюре. Меня это почему-то взбесило, и я шагнул к нему. Мужик в ужасе посмотрел на меня и, перестав считать, протянул Наде всю пачку, приговаривая, что больше такого никогда не повторится, что он был пьян, просит прощения, и все такое.

Надя стояла как каменная, глядя куда-то в пол. Я перевел взгляд на ее сына. Дима стоял, сжимая и разжимая кулаки, и с ненавистью смотрел на мужика. Остальные, полуодетые, торопясь и мешая друг другу, толкались возле двери, пытаясь выскочить в коридор. Я сказал Диме:

– Выпусти их и закрой дверь.

Потом я подошел к телефону, который лежал на испачканном каким-то соусом диване, и набрал Ленин номер. Я прождал несколько гудков и, чувствуя, как падает в пропасть мое сердце, отключился и набрал номер еще раз. Никто не ответил. Не зная, что делать, я посмотрел на Надю и увидел, что она смотрит на меня, держа в руках толстую пачку денег, а в глазах…

…Я ехал назад. В багажнике «Тойоты» лежал Толик, а я вел его автомобиль, направляясь к заводу, который был единственным местом, куда, как я надеялся, Мурейко вернется, и, если повезет, то с живыми девочками. Меня абсолютно не страшила встреча с громилой, потому что я намеревался сразу всадить в него пулю, а не устраивать боксерские поединки. Каким-то посторонним взглядом оценивая ситуацию, я понимал, что везение когда-нибудь закончится, и было нехорошее предчувствие, что этот миг уже близок. Но странное дело, я чувствовал себя как в компьютерной игре, в которой можно записаться и пробовать снова, погибая раз за разом. Понимая, что это не игра, а я не смогу, записавшись, в следующий раз не повторять своих ошибок, я знал, что другого выхода все равно нет. Все должно было закончиться сегодня. Так или иначе, но сегодня.

Обилие разной информации, которую можно было раздобыть, имея такие связи в телефонных кампаниях, как у меня, по сути ничего особенного не дало. Точнее, могло бы, не будь я так дилетантски самоуверен. Надо же, решил торговаться с человеком, для которого даже английский дипломат не фигура! Кто я после этого? Ответ был очевиден. Надежда, что Катя, выбравшись, смогла дозвониться до Лены и та поехала к ней навстречу, была слабой, но все же была. Очень хотелось верить, что ни с одной из них ничего не случится, а для этого необходимо уничтожить всю эту банду. Неважно, каким способом – перестрелять их, ранить или сдать в полицию, пусть сами разбираются, но покончить, раз и навсегда! Был еще один вариант действий, но очень уж не хотелось прибегать к посторонней помощи – это дело стало личной вендеттой…

Мимо проплыла станция «Коньково». До завода, который находился примерно в километре от МКАД, было уже недалеко, но я не испытывал страха или, как говорят спортсмены – мандража, который по сути является не чем иным, как химической реакцией. Наверное, весь мой адреналин уже выделился, а на производство нового не хватало ни времени, ни сил. Я был почти спокоен, если не считать ненависти, сталагмитом засевшей в моей груди.

Впереди был пост ДПС, но я даже не думал, что буду делать, в случае если меня остановят. Возможно, просто не остановлюсь. И как накаркал. Стоявший без дела инспектор, увидев одиноко едущую дорогую иномарку, приосанился и поднял световой жезл. Не знаю почему,