Чтобы верить, – слова вновь сами собой вырвались из его груди вместе с дыханием, они одновременно и принадлежали и не принадлежали ему.

– А что значит – верить? – не унималась девушка. Он думал, что знает ответы на все вопросы и сможет рассказать людям много нового, но оказалось, что он не знает ничего. Ничего из того, что им действительно нужно.

– Верить значит… знать, – медленно произнес он, одновременно пытаясь обдумать сказанное. Не так он представлял себе встречу с людьми. Но в этот раз его хотя бы не страшатся и не пытаются заколоть.

– Но мы и так знаем, – твердо сказал парень. Казалось, он немного расслабился, будто понял, что здесь нет никакой опасности.

– Верно, мы знаем! – подхватила девушка. – Знаем, что солнце поднимается над горизонтом каждое утро и скрывается за ним каждый вечер. Знаем, что за сезоном дождей наступает сезон снегов, затем приходит короткий сезон тепла и вновь начинается сезон дождей.

– Знаем, что если ударить человека ножом – пойдет кровь, – продолжил парень. – А если стрела угодит ему в грудь или шею – он неминуемо погибнет. Мы знаем.

– Мы знаем, – эхом повторила девушка. – Это значит, что мы верим?

– Выходит, что так, – согласился он. Он будто умирал и рождался вновь с каждым ударом сердца. Краски окружающего мира то смазывались до обесцвеченного серого полотна, то вновь вспыхивали мириадами невыразимых оттенков. Все было слишком странно. Слишком… не так.

– И для этого нам нужен бог, – констатировал парень, убрав пальцы с оперения стрелы. – Для того, что мы делаем и без него.

Он не знал, что ответить. В его голове были ответы на любые вопросы. На любые ДРУГИЕ вопросы. Он мог бы рассказать им об орбитах планет Солнечной системы и о поясе Койпера, об атмосферных явлениях и закономерностях в движении литосферных плит. Он мог бы рассказать о каждой функциональной единице их генотипа, но не мог дать ответы на самые простые вопросы. На вопросы, которые в отличие от всех остальных они задали ему. На вопросы, которые еще не раз зададут их далекие потомки.

Кто он? Для чего он?

Что-то исказилось в окружающем мире. Он почувствовал, как некогда слово «драуги» породило движение на границе мета-реальности, так этот странный диалог стал причиной еще большего числа импульсов и векторов. Импульсов, которым, возможно, суждено сформировать новые плоды. Векторов, которым, возможно, предначертано стать ветвями для тех плодов. Так разрастется крона мирового древа, темная крона, не знающая солнца, воспрянет и наполнится… чем же? Мета-жизнью, искаженной формой человеческого бытия, отражением его самых страшных тайн и самых утонченных желаний!

Он обхватил голову руками и пошел прочь. Он брел сквозь лес и животные почтительно расступались перед ним. Тысячи новых вопросов, миллионы новых ответов и мириады голосов роились в его сознании, и он слышал, воспринимал, анализировал каждый из них.

А потом он вышел на равнину и увидел закат. Огненный шар, напоенный первозданным пламенем этого мира, одиноко сдвигался за горизонт, угасая, умирая, сваливаясь во тьму. Но лишь для того, чтобы завтра родиться вновь, таким же, но уже другим.

Он снова вспомнил о пламене, об искре, зародившейся между ножом и камнем в руках охотника. Он вспомнил, как сам создал свой первый огонь и увидел в нем отражение себя, отражение неугасимого пламени, живущего в нем. Живущего в каждом.

И в этот миг он отбросил прочь все – все вопросы и ответы, все мысли и голоса, рвущие его сознание на части. Его разум – впервые за тысячи лет – утонул в тишине, звучащей столь оглушительно, что он не сразу разобрал звуки, которые доносились из-за ее пределов. Но вскоре он понял, что улавливает чей-то разговор. Беззвучную беседу существ, что находились… вне.

– Этого не могло произойти! – выкрикнул первый голос. Говоривший будто находился в другой комнате, он звучал неразборчиво и приглушенно. Но голос переполняло волнение, в этом не было сомнений. – Ни одна из вероятностей не давала такого результата!

– Но это произошло, – констатировал второй голос. Он звучал еще более приглушенно и, казалось, был ниже и грубее. Но может статься, что такое впечатление создавали неведомые искажения. – Что стало катализатором?

– Они, – ответил третий голос. Разобрать его было сложнее всего, будто говоривший стоял дальше других. Он казался наиболее спокойным и уравновешенным. – Я не понимаю, как их пути пересеклись. Вероятность встречи равнялась погрешности. Но это не ошибка ввода.

– А я предупреждал! – вновь ярко выраженное волнение, значит – это первый голос. – Нужно было отменить программу, когда он нашел баг! Мета-реальность не должна…

– Учитывая вводные эксперимента, такой риск был признан допустимым, – прервал едва различимый третий голос. – Но я согласен с Норном два-ноль. Конструкт оказался теративен по умолчанию. Искусственное вмешательство в примордиальные процессы формирования мета-гения приводит к деструкции прото-алгоритма. Теперь мы это знаем.

– Он был вне темпоральной шкалы, – продолжил второй голос, который временами обрывался, норовил ускользнуть. – Но тахионеры четко фиксировали мотивированные терат-ритмы, обусловленные внешним воздействием.

– Иными словами, мы были не готовы? – сорвался первый голос. – Начали слишком рано?

– Нет, – ответил третий. – Нам вообще не стоило начинать. Экзо-суггестия оказалась провальной парадигмой.

– Только естественные факторы, – уточнил второй голос, в котором зазвучало легкое снисхождение. – Никакого моделирования. В противном случае мета-контакты не формируют устойчивых связей в…

– Помолчи, – третий голос стал почти неразличим в шуме помех. – Он преодолел страт-экран.

– Он… – волнение в первом голосе сменилось непониманием. – Он что, слышит нас?..

И он сорвался с места, устремившись через равнину, прочь от этих мест. Он стал думать обо всем подряд, задавал себе тысячи вопросов и тут же находил ответы на них, но лишь для того, чтобы задать новые вопросы. Он не допускал ни мгновения тишины в своей голове, зная, что едва эта секунда наступит – он тут же услышит их вновь. Но тогда и они услышат его.

Инстинктивное, какое-то глубинное понимание говорило ему, что если он будет двигаться, если сумеет постоянно занимать свое сознание хоть чем-то, им будет сложнее отыскать его. Тот же самый инстинкт (или знание, сокрытое глубоко в его сути от него самого?) подсказывал, что дороги назад нет, ему больше не вернуться в мета-реальность. Там он уязвим.

И он уходил все дальше.