Укол смущения от того, что я только что сказала, поглощается ликованием, когда я наблюдаю, как краска сходит с лица Джонатана. Его рот приоткрывается. Его рука с цветами падает на прилавок с оглушительным стуком. Я лишила Джонатана Фроста дара речи.

Обрадованная, я одариваю его довольной улыбкой.

— Возможно, пришло время перейти к чтению полицейских детективов, мистер Фрост. Ваши навыки сыщика слабеют.

На этой торжествующей ноте я делаю пируэт в сторону от прилавка и подхватываю свои самодельные украшения.

Пришло время превратить это место в зимнюю страну чудес.

Глава 2

Плейлист: Mountain Man — Greensleeves

Когда я восемь часов спустя закрываю за собой дверь, меня встречает хор криков «Добро пожаловать домой!».

Джун и Элай, мои лучшие друзья, а также соседи по комнате, расположены на тех же местах, что и всегда, когда наши свободные вечера совпадают — Элай на диване, ожидает, когда можно будет разделить утяжелённое одеяло, Джун, как одинокая правительница, восседает на своём кресле. Бросая зефир в телевизор, Джун шипит, когда на экране появляется Эбенезер Скрудж Майкла Кейна. Праздничный киномарафон начался.

— Еды, — невнятно бормочу я, снимая ботинки. Я срываю с себя зимнюю одежду и оставляю за собой мокрый след в прихожей нашей квартиры.

— Суп горячий, — говорит Элай.

— Хорошо. Мне нужно оттаять.

Я бреду на кухню и наливаю себе тарелку великолепного куриного супа Элая, борясь с приступом ошеломляющей меланхолии. Немытые дорожные кофейные кружки Джун валяются на столе рядом с кулинарными книгами Элая. Элай смеётся над фильмом, когда Джун делает Скруджу красочный жест рукой. Я закрываю глаза и наслаждаюсь моментом, запечатлевая его в своих воспоминаниях, потому что знаю, что эти отношения с соседями по комнате не будут длиться вечно.

Со времен колледжа мы втроём жили вместе, потому что это позволяло нам экономить деньги в дорогом городе и позволить себе жильё получше, чем мы могли бы снять самостоятельно. Но я знаю, что будет дальше. Скоро Элай и его бойфренд Люк будут жить вместе; Джун наконец-то переедет поближе к больнице, потому что устала от долгих поездок на работу.

А я буду одинокой Габриэллой, с её кошкой Имбирным Пряником и стопками любовных романов от пола до потолка. И это не плохая жизнь, просто… Я буду скучать по ним, и я не умею приспосабливаться к переменам, и правда в том, что, хотя праздники — моё любимое время года, это не только потому, что я люблю снег и абсолютно всё мятно-шоколадное, сахарное печенье и праздничные традиции — это люди, с которыми я провожу данное время года, и благодаря которым оно значит для меня всё. Это наш праздничный киномарафон, когда мы готовим пиццу по семейному рецепту вместе с суфганией от Элая. Это когда мы втроём совершаем нашу ежегодную прогулку по зимней стране чудес в оранжерее с крепким сидром в термосах, а Джун, подвыпив, затевает игру в снежки по дороге домой.

Что, если это наш последние совместные праздники?

Джун застаёт меня погружённой в свои сентиментальные мысли и хмурится.

— Всё в порядке?

— Да, — я отворачиваюсь, чтобы она не видела, как я хандрю. — Как у вас дела на работе?

— Загружены, — отвечают они оба.

Это почти всё, что я получаю от них, когда спрашиваю о работе, поскольку это конфиденциальная информация. Джун — медсестра отделения интенсивной терапии, а Элай — детский психотерапевт.

— А как насчёт тебя? — окликает Джун, когда я поджариваю себе кусочек тоста.

— Утомительно, — говорю я ей, смотря по телевизору титры-заставку «Рождественской песни с Маппетами». — Я весь день имею дело со своим собственным Скруджем.

Джонатан был угрюмее обычного, когда я украшала книжный магазин и подпевала своему праздничному плейлисту. Пока я украшала залы самодельными сверкающими снежинками из глины и папье-маше, кинарами и рождественскими елками, семизвёздочными пиньятами и подсвечниками на семь свечей, символами солнцестояния, я неоднократно ловила на себе его взгляд с этим новым, хмурым, загадочным выражением. И когда ему пришло время уходить — мы по очереди остаёмся до семи, чтобы закрыть магазин — он выбежал, даже не сказав своего обычного угрюмого «Доброй ночи».

Когда я возвращаюсь в гостиную, Элай откидывает одеяло для меня на диване. Я приземляюсь с неуклюжим шлепком и едва ухитряюсь не забрызгать нас супом.

— Итак, ты имела дело с мистером Скруджем, — говорит он, — и сегодня первое декабря. Это значит, что ты сегодня украсила книжный магазин. Это кого угодно вымотает. Как ты это делаешь сама, выше моего понимания. Тебе следует нанять кого-нибудь в помощь.

— На это нет денег, Элай.

— Этот придурок, с которым она работает, мог бы ей помочь, — бормочет Джун в свой суп.

— Ха, — я фыркаю. — Он бы никогда и не подумал. Джонатан такой гринч.

Поставив фильм на паузу, Элай дипломатично говорит:

— Возможно, праздники — непростой для него период.

Мы с Джун сверлим его суровыми взглядами.

Он поднимает свободную руку в знак капитуляции.

— Я просто говорю, что по разным уважительным причинам не все любят праздники.

— А что тут не любить? Я усердно работаю, чтобы включить и отобразить все зимние праздники, чтобы каждый, кто посещает «Книжный Магазинчик Бейли», чувствовал себя желанным гостем.

Элай кладёт утяжелённое одеяло мне на колени.

— И у тебя это прекрасно получается. Но, следуя твоей логике, если мы действительно приветствуем любое празднование сезона, это включает в себя приветствие даже тех, кто не считает его таким праздничным.

Я морщу нос.

— Мне не нравится, когда в твоих словах есть смысл.

— Не мог бы ты оставить свою шляпу психотерапевта в кабинете и перестать быть таким сострадательным? — Джун вытягивается в кресле и забирает пульт у него с колен. — Это начинает сказываться на мне.

— Да, Элай, — я шутливо подталкиваю его ногой. — На чьей ты стороне вообще? Могу я напомнить тебе, что работа с Джонатаном Фростом сократила годы моей жизни? Что у меня развилась изжога с тех пор, как он пришёл в магазин?

— Ладно, — говорит Джун, — медсестра во мне должна заметить, что твоя изжога контролировалась бы гораздо лучше, если бы ты не была сертифицированным шоколадоголиком. И если бы твой рацион не состоял на девяносто процентов из помидоров.

— Я наполовину итальянка! С этим ничего не поделаешь.

Джун с довольным вздохом плюхается обратно в своё кресло с пультом в руках.

— Если отбросить диетические предпочтения, этот парень всё равно мудак, и он определённо не помог твоей ГЭРБ.

— Могу я кое-что спросить? — говорит Элай.

— Хорошо, — ворчу я. — Только давай побыстрее. Я хочу смотреть на