пользовались особой популярностью, а третья даже послужила причиной яростной потасовки. Каждый стремился получить местечко у двери, но, услышав шум за решеткой, четверо драчунов немедленно унялись. По коридору шли два облаченных в массивные доспехи копьеносца, сопровождавших коротышку с огромным подносом. На подносе высились четыре стопки деревянных плошек и в три ряда лежал темный хлеб. Позади два мальчишки, сгибаясь от усердия, тащили закоптелый котел, закрепленный тяжелыми цепями на середине железного прута. Поставив его на землю, они сняли с подноса плошки, взглянули на мрачных неподвижных стражей и замерли в ожидании.

— Значит, так, — заорал один из часовых, — правила вы знаете. Однако для тупых, пьяных и новичков повторяю. Слушайте все! Подходите к двери по одному, руки вперед, без резких движений! Подчиняетесь мне, как верные псы, без моего слова ни шагу, без очереди к решетке не лезть! Берете плошку, хлеб — и марш назад, к своему месту, у дверей не толпиться. Вздумаете шуметь, мы уходим. Один нарушает правила — ночь голодают все!

От окна отделился толстяк в изодранных серых одеждах и широко ухмыльнулся, выставив напоказ гнилые зубы:

— Эй, Бернардиус, мы не хотим голодать! — охрипшим от вина голосом крикнул он. — Правила мы знаем и будем их выполнять.

— Да уж вижу, Мондавиус, — отозвался стражник.

Мондавиус мутным взором обвел всех узников и равнодушно огрел кулаком соседа, вздумавшего хмыкнуть. Бедняга кулем свалился на пол.

— Я возьму за друга хлеб и плошку. Постерегу, пока не очнется, — с усмешкой добавил толстяк.

Бернардиус взглянул на него и скривил свой подвижный рот, прикрытый густыми черными усами:

— Плата как всегда, Мондавиус, — сказал страж.

— Как всегда, — согласился толстяк, рассеянно потирая пальцами грязную, изуродованную оспой щеку.

— Столы накрыты, гости в сборе, — постаралась улыбнуться Габриэль и оглянулась. — Не будем нарушать правила и подождем, согласна?

— Хоть целую вечность. Только понюхай, как это пахнет! — недовольно проворчала Зена. — Ну, аппетит у тебя хороший, а на запах не обращай внимания: может быть, нос мне врет.

Габриэль улыбнулась:

— Мне кажется, все в порядке. Я смертельно проголодалась и съем все, что дадут.

Несколько минут спустя Габриэль отставила грубую деревянную плошку и поморщилась:

— Это ж настоящая отрава!

Зена иронически взглянула на нее и возвела глаза к потолку:

— Кажется, мне придется худо. Ты будешь ныть всю ночь.

Габриэль выдавила смешок:

— Может, хоть хлеб приличный? — Она взяла лепешку, с большим сомнением посмотрела на нее, принюхалась, наконец отломила крохотный кусочек и сунула в рот. Лицо ее просияло, девушка отхватила кусок побольше и в восторге закивала: — Ух ты! Невероятно! Хлеб просто потрясающий! Даже вкуснее, чем у нашей доброй Изифь из деревни царя-обманщика.

— Неужели, — пробормотала погруженная в свои мысли воительница и тоже отломила кусок. Ее брови удивленно поползли вверх, и Зена продолжила с набитым ртом: — Да, ты права, Габриэль. Достойное угощение для хорошей компании…

Осмотрев темницу, она задержала взгляд на грязном, оборванном Мондавиусе. Толстяк негодующе ворчал, не сводя с нее мрачных глаз.

Зена поднялась на ноги и, как можно дальше отодвинув плошку с супом, подошла к окну. На скамье под ним стояли четверо мужчин. Зена потянула одного из них за ремень сандалии, другого — за свисавшие лохмотья кожаных доспехов. Оба посмотрели на нее сверху вниз, воительница одарила их ледяным взором и подчеркнуто вежливо спросила:

— Не возражаете, если я тоже выгляну в окно?

Человек в сандалиях молча плюнул через плечо в ее сторону. Воительница ловко увернулась и с холодной усмешкой проделала с ним один из любимых приемов. Бедняга вверх тормашками пролетел несколько шагов и со стоном плюхнулся на каменный пол. Оставшиеся трое, застыв от ужаса, смотрели то на Зену, то на ее жертву. Через минуту скамья была свободна.

— Благодарю, — воительница легко вскочила на лавку. На площади перед тюрьмой царило необычайное оживление: туда-сюда сновали люди в одеждах царских стражей, воины в доспехах приводили и уводили запуганных бедняков и наглых бандитов — не могло быть и речи о том, чтобы проскользнуть незамеченной. «Наше время придет, — решила Зена. — Нужно только выждать».

За спиной раздалось глухое рычание, она резко обернулась. Слава богам, Габриэль ничего не натворила. Воительница с облегчением перевела дух и вернулась к своему занятию.

Со своего места Габриэль настороженно смотрела на заплывшего жиром Мондавиуса, ощерившего зубы в уродливом подобии улыбки. Одной рукой толстяк сжимал свой хлеб, другой готовился схватить кусок Габриэль.

— Надеюсь, ты меня слышишь, девчонка! — пыхтел он. — Едой положено делиться!

Глаза девушки забегали в отчаянии: скамья, где она только что сидела, находилась в пяти шагах отсюда, и путь лежал мимо Мондавиуса. Можно было бы плеснуть ему в лицо горячей баландой, но миска там. Теперь выхода не было. «Он загнал тебя в угол, Габриэль. Где же Зена? Вечно она исчезает в самый неподходящий момент!» — пронеслось в голове у бедняжки, и девушка растерянно улыбнулась. Этого Мондавиус ожидал меньше всего, и его лоб тревожно нахмурился, а рука сильнее стиснула хлеб, чуть не превратив его в крошки.

— Ах вот как, делиться! Отлично! Я как раз не знала, куда бы деть суп. Видишь ли, я слежу за фигурой и…

— Не прикидывайся дурочкой, и так похожа! — рявкнул толстяк, обдав Габриэль зловонным дыханием. Она скривилась: «В следующий раз отвернусь». Мондавиус протянул руку к лепешке, еще крепче стискивая свою. — Ты не поняла, девчонка? Отдай мне хлеб: суп я тебе, так и быть, оставлю. И Жизнь твою никчемную тоже.

— А, ты хочешь мой хлеб! — Габриэль сунула в рот преогромный кусок. — Не дам! — пробубнила она, торопливо жуя. Мондавиус зарычал и набросился на нее, но Габриэль успела отскочить. Присев, она ударила его пяткой по колену, и толстяк рухнул вперед, налетев руками на стену. Девушка вскочила, нырнула под его руки — негодяй уже принялся оседать — и, довольная, оглянулась на Мондавиуса, сжимая в руках свой законный кусок.

Однако ее противника на прежнем месте не было. Габриэль недоуменно моргнула и поискала глазами. Обжора валялся в пяти шагах от того места, где состоялась их битва, и его бессмысленные глаза медленно закрывались. Зена вынула из ослабевших пальцев Мондавиуса его нетронутую лепешку и потянула подругу за юбку:

— Ешь скорее.

— Что? Ах да, хлеб! Ну конечно, — девушка вздрогнула, отломила кусочек и сунула его в рот. — Кстати, спасибо за помощь!

Зена скатала в шарик четверть трофейного хлеба и, подбросив его высоко в воздух, ловко поймала зубами. Пожевав его, она съела остаток и кивнула.

— Не стоит благодарности! Надо бы вернуться к окну. Там лучше думается, да