Габриэль обиженно развела руками:

— Ну как же здесь попасть в беду?

Зена прыснула со смеху и направилась на свой пост. Пока она выручала Габриэль, на скамье успели разместиться трое мужланов, но стоило воительнице кашлянуть — и их словно ветром сдуло. Габриэль тем временем вернулась на свое место напротив входа и брезгливо отодвинула плошку с остывшей жижей.

В коридоре раздался шум, и тут же все узники столпились у двери, выглядывая сквозь решетку. Девушка взобралась на скамью и вытянулась, стараясь разглядеть что-нибудь за их головами. Два тюремщика тащили в темницу высокого светловолосого человека, руки его были связаны. «Где же я его видела? И видела ли вообще? В Афинах я знаю только Гомера да пару его учеников. Но ведь это не бродячий певец… или все-таки певец?»

Хриплые крики прервали ее размышления: стражник наставлял нового узника, а тот только кривил губы в усмешке. Тюремщик сердито втолкнул человека в подземелье и что-то прорычал на прощание. Пытаясь удержать равновесие, светловолосый мужчина замахал руками, насколько позволяли ему цепи, и это помогло. Тяжелая дверь захлопнулась. Держа наготове обнаженный меч, стражник отдал очередной приказ, и узник вернулся к решетке. Он просунул в отверстие скованные руки, и охранник снял цепи, гнусно улыбаясь. Стражи перешучивались, но Габриэль не могла различить слов. Узник схватился за прутья и принялся отчаянно их трясти, тюремщики разразились хохотом и ушли.

В темнице тоже смеялись, хотя вряд ли что расслышали. Скоро обитатели подземелья потеряли к новичку всякий интерес и разошлись по местам.

— Не имеете права! — кричал светловолосый человек, не переставая трясти решетку. — У меня сотни друзей в Афинах, в том числе и при дворе! Чтоб вы в Аид попали! — вдруг его голос изменился и стал скорее удивленным, чем яростным: — Всех вас там вижу! О вас поют такие песни, что рынок покатывается со смеху. Долго будут вашу память позорить!

«Ну точно, я не могла ошибиться», — удовлетворенно подумала Габриэль и радостно бросилась к узнику.

— Петер! Как я рада тебя видеть!

— Здесь? А я не очень-то рад, — печально ответил новоприбывший, однако уголки его губ тронула задорная улыбка, а в светлых голубых глазах вспыхнули огоньки. — По правде говоря, лучше б не было этой встречи. Слушай, а мы знакомы?

Габриэль открыла было рот, но пленник поднял руку и заговорил сам:

— Погоди-ка, ты та самая девчонка… Ой, прости, оговорился: не девчонка — юный певец. Ты прошла все испытания, но не осталась в Афинах. Видишь? Я тебя помню, э-э…

— Габриэль, — подсказала девушка.

— Вот-вот, я помню, — подмигнул новичок. — Поговаривали, что ты вернулась к воительнице. Неужели ты все время просидела здесь?

— Да нет, здесь я немногим дольше тебя. Но, Петер, ты же продаешь пергамент! Я хочу сказать, ты не вор и не преступник! Что же ты натворил, чтобы попасть сюда?

Торговец улыбнулся:

— Воспитанные девушки не задают таких вопросов.

Габриэль призадумалась над ответом, а потом покраснела. Петер расхохотался:

— Нет-нет, ты не так меня поняла, только не это! Я… э-э… Кхе-кхе, — он откашлялся и уставился на каменную стену. — На меня пожаловалась жена одного торговца, ибо я так ее насмешил, что она не удержалась на ногах, — мужчина расплылся в широкой улыбке и продолжил: — Только представь! Знатная женщина, вся разодетая, сидит посреди рынка на земле, опираясь спиной на лоток, с лотка валятся овощи, а по щекам ее градом льются слезы от хохота! И, конечно, стоило мне заметить, что она приходит в себя, я отпускал новую шутку! — самозабвенно болтал Петер, упиваясь своим рассказом. Он комично закатывал глаза и умильно складывал руки. — Я всего лишь веселил госпожу… И госпожа была весела, даю слово! Но ее мужу это не понравилось, и все из-за чрезмерной спеси. Так я тут и оказался, — широко развел руками торговец, а Габриэль не могла сдержать улыбку. Петер ничуть не изменился. Слова лились непрерывным потоком, и ничто, казалось, не смущало болтуна. Девушка перевела дух:

— Петер, сумасшедший! Ты показал ей тот самый свиток?!

— А что еще мог поделать я, бедный торговец пергаментом? — мягко произнес он. — Женщина прослышала о свитке с замечательными картинками, потребовала его показать и…

— Надорвала живот от смеха, — серьезно закончила Габриэль и тут же сама расхохоталась. — Погоди-ка, стражи схватили тебя только за это? Не могу поверить!

— Год назад этого бы не случилось, — пожал плечами Петер. — Только боюсь, новый начальник не ценит юмор так, как прежний. А еще мне кажется, будто стражники надеялись получить выкуп. Тогда я был бы отпущен немедленно.

— Не знаю, каков был прошлый начальник, но этот мне не нравится, — мрачно заявила Габриэль и вкратце поведала торговцу о последних событиях. Тот только качал головой. Пару минут спустя девушка заключила: — В общем, в десятку отпетых негодяев он войдет наверняка.

— Вот такие дела творятся теперь в Афинах, — поддержал ее Петер и вдруг испуганно посмотрел девушке за спину; глаза его невероятно расширились. Габриэль встревоженно обернулась и вздохнула с облегчением:

— Ах, это ты! Какие новости? — обратилась она к подошедшей Зене.

Воительница пожала плечами:

— Да никаких. Воздух посвежее, хотя ветер с конюшен. С кем болтаешь?

— Прости, забыла, что вы незнакомы. Тебя ведь тогда со мной не было. Попробую представить по всем правилам, — сосредоточенно нахмурилась Габриэль. — Перед тобой Петер, сын Вагта из города Скйолда, что на далеком севере.

Торговец удивленно взглянул на приятельницу и наградил ее аплодисментами, девушка поклонилась.

— Твое имя приходится долго зубрить, но потом его не забудешь, — объяснила она и обернулась к Зене. — Петер приехал на юг с торговцами оловом.

— У вас хорошо: меньше снега и больше покупателей, — вставил болтун и протянул воительнице руку.

— Он продает пергамент, — опять разъяснила Габриэль. — Вот и приехал в Афины, торговать чистыми свитками и записанными историями — с картинками и без.

Зена пожала руку долговязого торговца и взглянула на него повнимательнее:

— И что же честный продавец делает в городской темнице?

— Хотел бы я, чтоб это была ошибка стражей! — мрачно ответил он.

Габриэль прижала руку ко рту, чтобы заглушить смешок.

— Понимаешь, у него был тот свиток. Ну, я тебе говорила, и ты еще сказала, что…

— Тот? Ах тот, помню-помню. Я сказала, что это нелепость. Я и сейчас того же мнения, — холодно произнесла Зена и пристально взглянула на торговца. Петер отступил, наткнулся спиной на тюремную дверь и судорожно улыбнулся.

Габриэль похлопала беднягу по руке:

— Ничего, просто она не ценит такой юмор, — девушка обернулась к Зене и затараторила: —