– Добрый день, миссис Уитен, – деревянным голосом произнес он. – Пожалуйста, покажите моей дочери и ее горничной их комнаты, а потом проследите, чтобы туда отнесли их багаж.

– Добрый день, милорд. Мисс Уинтерли, – ответила она, сделав вежливый реверанс.

– Добрый день, миссис Уитен, – произнесла Ив с улыбкой, которая, похоже, несколько смягчила обиженное напряжение упрямой женщины. – Я так много слышала о вас. Бабушка Виржиния постоянно передавала забавные высказывания вашей дочери и рассказывала о ее проделках, когда она была совсем маленькой. А теперь, когда уже ходит в школу, я слышала, она стала очень живой и смышленой девочкой.

– Под «живой и смышленой» местные жители обычно имеют в виду исчадие ада, портящее вокруг все, что подворачивается под руку. Если девочка похожа на вас в ее годы, мисс Ив, можно только посочувствовать миссис Уитен. Я могу написать целую книгу о том, что вы вытворяли, когда были ребенком, – сурово сказала Брэн.

Люк сделал вывод, что по какой-то причине миссис Уитен явно приглянулась Брэн. И если говорить о фактах, то с момента рождения из всех окружавших Ив миссис Брэнди Браун больше всех приблизилась к той, кого принято называть матерью. За неистовую любовь к его дочери виконт был благодарен этой миниатюрной дуэнье, лишившейся мужа и потерявшей собственного ребенка вскоре после рождения. И все же он предпочел бы, чтобы сейчас Брэн продемонстрировала свое обычное недоверие, которое испытывала ко всем слугам, которые смотрели сверху вниз на эту необычную горничную и камеристку. Меньше всего ему хотелось, чтобы его домашние сблизились с Уитенами, хотя, если бы это отвлекло Ив от ее печали, он готов был потерпеть.

– Моя Верити ждет не дождется, когда познакомится с вами, мисс Уинтерли. Леди Виржиния рассказала ей столько самых невероятных сказок про замок, в котором вы живете, и про дикого Бордера Рейверса, который когда-то напал на него. И поскольку Верити удалось убедить учителей в том, что мне нужно, чтобы она вернулась домой, она будет здесь, как только за ней пошлют экипаж, – грустно сообщила Хлоя.

Улыбка смягчила ее крупный рот и самым очаровательным образом зажгла фиалковые глаза. Какой-нибудь поэт наверняка задрожал бы от восхищения, услышав, как она говорит о своем единственном ребенке. Даже небогатое воображение Люка пришло в волнение, когда золотисто-рыжий локон выбился из-под кружевного, с черной отделкой, чепца экономки, как будто хотел обнять ее лицо. Если бы дали свободу ее непокорным рыжим кудрям, они прильнули бы к ее лбу в жарком огненном поцелуе. А может быть, они свободными кольцами легли бы вдоль изящной линии ее длинной шеи на белые плечи, видневшиеся из-под платья, скроенного так, чтобы подчеркнуть ее женские прелести… Будь проклята поэзия! Эта женщина манила совершить самый откровенный грех, а вовсе не предаваться романтическим вздохам этих тупоголовых мечтателей, которым следовало бы проснуться для настоящей жизни.

– Возможно, она права, – мягко настаивала Ив, и Люку пришлось напрячь мозги, чтобы вспомнить, кто такая она и в чем она права. – Если бы я осталась в Нортамберленде и не поехала на похороны тети Виржинии, как хотел папа, я бы только сильней тосковала о ней. Ваша дочь потеряла хорошего друга, миссис Уитен.

– А вы очень мудрая юная леди, мисс Уинтерли.

– О, сомневаюсь, но вы должны называть меня просто Ив, мэм.

– Едва ли я смогу это сделать, если вы будете так обращаться ко мне. К тому же экономке не пристало обращаться к вам по имени.

– Но вы ведь можете называть меня так, когда мы будем одни? А сейчас, я думаю, мы могли бы отдохнуть в моей комнате и попросить, чтобы нам подали чаю, верно? Нам надо обсудить, как лучше справиться с грядущими днями, и я бы предпочла, чтобы меня не называли мисс Уинтерли, когда мы будем это делать.

Слушая, как его замечательная дочь сделала то, что ему так и не удалось, и уговорила миссис Уинтерли подняться с ней наверх, чтобы выпить чаю и немного посплетничать, Люк тяжело вздохнул и обрел мужскую солидарность в глазах старого Окема. Они не понимали живительной силы чая и легкой болтовни и, возможно, никогда не поймут ее.

– Я наполнил графины в библиотеке, милорд, но, если хотите, я подам в вашу комнату лучшего Канарского вина из запасов старого хозяина. Мне кажется, мистер Слифорд и его тесть заняли бильярдную.

Уловив предостережение, скрывавшееся в этом бесстрастном сообщении, Люк пробормотал слова благодарности и отправился наверх. Он вошел в отдельные покои, которые занял по настоянию Виржинии, как будущий хозяин дома, через год после смерти дядюшки Виржила, и обрадовался тому, что миссис Уитен, готовясь к его возможному приезду, приказала разжечь камины во всех трех комнатах.

Сегодня он чувствовал благодарность за то тепло и уединение, которые давали ему эти покои, хотя поначалу сомневался, стоит ли соглашаться на них. Учитывая, как много народу съехалось на похороны тетушки, ему следовало радоваться любой возможности спокойно отдохнуть, которая представится ему в ближайшие дни.

Пока они потягивали чай и обсуждали приготовления, которые необходимо будет сделать в ближайшие дни, Хлоя гадала, почему мисс Эвелине Уинтерли разрешили находиться здесь в те десять дней, что Хлое оставалось жить под этой крышей. Лорд Фарензе с дочерью регулярно присоединялись к леди Виржинии в Брайтоне или в Рэмсгейте на несколько летних недель, но его визиты в Фарензе-Лодж всегда были короткими. Люк редко задерживался здесь больше чем на одну ночь, не говоря уже о том, чтобы остаться надолго или привезти с собой дочь. Хлоя почувствовала, как ее охватывает ярость от привычного понимания, что это она была причиной того, что он держал Ив подальше отсюда.

Правда, когда много лет назад Хлоя впервые появилась здесь в качестве компаньонки Виржинии с маленькой дочкой и без видимых признаков мужа, по окрестностям поползли скандальные слухи. Если бы соседи знали… мрачно подумала Хлоя, и ей показалось, что усталость вот-вот снова накроет ее с головой. Она постаралась пересилить ее, направив свой гнев на нового хозяина дома, чтобы придать себе сил. Возможно, ей и придется покинуть этот дом, но она намеревалась сделать это с достоинством.

– Леди Виржиния говорила, что вы мне понравитесь, если представится возможность узнать вас, миссис Уитен, и теперь я уже чувствую это, – сказала Ив Уинтерли, снова наполняя чашку для камеристки, даже не спросив, хочет ли она вторую, вместо того чтобы отдохнуть после долгого путешествия.

Такая близость между хозяйкой и горничной не должна удивлять, подумала Хлоя, ведь, зная обращение лорда Фарензе с теми, кто стоял ниже его, она не могла не заметить, что с дочерью он держался гораздо более либерально. После некоторых колебаний она пришла к выводу, что спокойствие, с которым он принимал роль миссис Браун в жизни его дочери, характеризует его с хорошей стороны.

– Я очень рада познакомиться с вами, мисс Уинтерли, даже несмотря на этот печальный повод.

– Вы будете скучать по леди Виржинии, как и все мы. Вы ведь так долго были ее компаньонкой и другом, – искренне сказала Ив, и все три женщины задумались над тем, как странно чувствовать, что ее больше нет. – Папа никогда не стремился получить этот дом, хотя он очень красив. Он всегда говорил, что Лодж – это дом тети Виржинии. Он даже слышать не хотел о том, что она переедет отсюда после того, как умер дядя Виржил. Дом действительно очень милый, правда? – спросила Ив, бросив на Хлою простодушный взгляд, которому та не слишком поверила.