же обнаружила, что шумел вовсе не дикий зверь, а лошадь. Должно быть, лорд Смерть передумал и вернулся за мной.

Но лошадь оказалась золотистой кобылой, а на ее спине восседал не кто иной как Джон Темсланд, сын лорда Темсланда, нашего землевладельца.

Он спешился и обхватил мое лицо ладонями, а затем протянул мне бурдюк с водой.

— Во имя всех святых! — произнес он, пока я пила. — Мы искали тебя три дня. Думали, ты погибла.

Я вытерла рот и подбородок.

— И очень скоро погибну, если вы оставите меня здесь, сэр, ибо я не в состоянии идти на собственных ногах.

Он бережно поднял меня на руки и понес. Выйдя из леса, поставил на ноги и продолжал удерживать за плечи.

— Вы очень добры, сэр, — проговорила я, смутившись. Красивый молодой лорд заговорил со мной впервые в жизни, и надо же было так случиться, что это произошло после того, как я три дня проблуждала по лесу! И тут я припомнила последние слова, сказанные мной лорду Смерти. — Сэр, мне нужно поговорить с вами об одном очень срочном деле.

— Сначала вам нужно отдохнуть после всех испытаний, мистресс Рив, и вернуть прежний цвет этим милым щечкам, — любезно возразил он.

Такой весомый комплимент мои бедные ноги вынести отказались и еще раз подкосились подо мной. Молодой лорд Джон подхватил меня на руки и понес в дом.

Там было полно народу, все плакали и разговаривали шепотом.

Джон поставил меня на ноги, но продолжал обнимать, не давая упасть.

Плач и шепот как отрезало.

— Я дома, — сказала я. Мои глаза загорелись при виде мясного пирога на столе.

Все головы повернулись ко мне. Какая-то женщина вскрикнула, какой-то мужчина выругался, раздалось всеобщее «аххх». Бабушка вскрикнула «Кетура!» и бросилась ко мне с распростертыми объятиями, но на ее пусти выросла Матушка Между-Прочим.

— Не трогай ее! — воскликнула она. — Это призрак!

Бабушка схватилась за сердце:

— Кетура, ты призрак?

И хотя вид Бабушки был для меня милей всего на свете, мой взгляд так и притягивал к себе пирог на столе.

— Чушь! — отрезал Джон. — Но она им станет, если не поест сейчас же.

Он подвел меня к скамье у стола, а Бабушка обошла Матушку Между-Прочим и поставила передо мной тарелку с пирогом. Она еще не успела разрезать его, как я уже принялась уплетать за обе щеки.

— Призраки так не едят! — счастливо воскликнула Бабушка. Она поцеловала меня в макушку и уселась напротив, излучая облегчение и заботу.

— Где вы ее нашли? — поинтересовалась Сплетница.

— Там, где сто раз искали — у края леса, за ее собственным домом, — пояснил Джон.

— Уж кто-кто, а наш молодой лорд Джон да чтоб не нашел девушку! — сказал кто-то из мужчин.

— Он такой, наш Джон, — согласился другой, и остальные присоединились к похвалам.

Кажется, Джону было немного не по себе от всех этих славословий, и он поспешил распрощаться.

— Я приду проведать, все ли с тобой в порядке, — сказал он мне.

— Спасибо, сэр, — ответила я, спешно проглотив все, что было во рту. — Думаю, со мной все хорошо, но я была бы очень благодарна, если бы могла переговорить с вами совсем по другому поводу и как можно скорее.

Он кивнул и вышел.

В какого он вырос красавца, дивилась я. Волосы цвета зрелой пшеницы, а глаза аквамариновые, как вода в нашем заливе. Все односельчане любили его и гордились, что он пробивал мячом дальше, чем любой парень в деревне, а уж в игре «протащи валун» ему вообще не было равных.

Когда Джон ушел, гости снова зашептались, таращась на меня с вытянувшимися лицами. Само собой, они были несколько разочарованы, потому что пришли-то они на поминки. Некоторые из мужчин, при жизни дедушки бывшие его друзьями, порой рассказывали истории о лесе и людях, павших жертвой его коварства. Сейчас они по временам взглядывали на меня и с изумлением покачивали головами, как будто я пренебрегла всей мудростью великой эпохи прошлого.

Сплетница уж точно была разочарована, когда я появилась живая и относительно невредимая; но когда другие, бросая на меня взгляды искоса, зашептались о проделках фей, она воспрянула духом.

Бабушкины подруги, собравшиеся, чтобы дать ей утешение, посудачить и навести порядок, принесли с собой хлеб и мясо для поминок, несмотря на то, что не было тела, которое можно было бы похоронить. Сейчас они скрепя сердце превратили поминки в праздник.

Здесь были и наши родственники, и еще больше их заявилось, когда распространился слух о моем возвращении: кузены всех степеней родства, двоюродные тетушки и дядюшки и прочие. Я размышляла, где же мои подруги, Гретта и Беатрис? Но еще больше меня занимал вопрос, где сейчас моя истинная любовь, кем бы он ни был, и не находится ли он здесь, среди «скорбящих».

Мне улыбался Бен Маршалл, парень брачного возраста, который в последнее время заговаривал со мной при каждой возможности. Хотя я иногда отваживалась отвечать на его знаки внимания, делала я это с осторожностью. Он был высок и пригож, однако непомерно любил еду, так что уже сейчас в нем были заметны признаки будущей тучности.

Но что сдерживало меня гораздо сильнее, так это одна давняя традиция семейства Маршаллов.

Маршаллы были известны тем, что выращивали на своих огородах призовые овощи. Много поколений назад их предок решил, что женится только на Лучшей Стряпухе наших мест, независимо от того, какие будет испытывать к ней чувства, и поклялся, что и его сыновья поступят так же. Сыновья послушались, их сыновья тоже — так было положено начало традиции, которой Маршаллы непомерно гордились.

Лучшие огороды и Лучшая Стряпуха в одном хозяйстве обеспечивали трапезам Маршаллов зависть всех подданных лорда Темсланда, зато всем также было хорошо известно, что их дети воспитываются в деловой атмосфере, а не в любви, тогда как мне нужна была именно любовь. Тем не менее, я питала некоторые надежды на то, что смогу заполучить не только огород Бена, но и его сердце, что он, возможно, и есть моя настоящая любовь. Может статься, мою нынешнюю репутацию девушки, похищенной феями, сумеет затмить репутация лучшей в Крестобрежье специалистки по пирогам…

Был здесь и Портной. Я вспомнила, как лорд Смерть сказал, что он, пожалуй, загонит себя в могилу своей скорбью по жене, и мое сердце обратилось к нему. Довольно состоятельный вдовец, несколько старше меня, он был хорош собой, молчалив и практичен. Я не знала его по-настоящему, знала только его красивых детей. Но мне было известно, что Гретта восхищается его знаменитыми идеальными стежками,