Строение вчерне закончено, недавно положили кровлю. Осталось штукатурка, да начинать отделывать лепниной.

– Неплохо. – Шарлемань на миг задумался и щёлкнул пальцами: – А что само строение – ротондой? Но, впрочем, ежели ротонда Жилярди…

– Известно – ротондой, а как же иначе! – Петруша кивнул головой. – Классической ротондой, какая и при батюшке её, Владимире Григорьевиче, была. Семейная ротонда-мавзолей. Однако из-за тесноты, да ветхости решили строить новую. Ну, попомпезней, попросторней, побогаче, но, в целом, прежний облик соблюли.

– Отлично! – Шарлемань совсем повеселел. – Но как же переделки, перестройки?

Пётр и на этот раз с готовностью кивнул:

– И это тоже было. – А через паузу, добавил: – Но не здесь. То есть в Отраде, но только в старом храме пресвятого Николая. Там из-за тесноты были разобраны приделы. Вот их и перестраивал наш Мартемьянов. Да по неопытности оплошал – старая кладка там мудрёная была, а камень, точно, привезли не тот.

– Да, легче новое поднять, нежели старое-то переделывать, – заметил Шарлемань.

– А то! Но дело, говорят, пошло на лад, притом отстроена и богаделенка и школа. Заказчица исправно платит. – Пётр лукаво улыбнулся.

Шарлемань чуть призадумался и щёлкнул пальцами:

– А эта странная история с графиней Анной Алексеевной?

– А вот об этом, – Пётр развел руками, – строителям неведомо.

– Да, впрочем, нам это уже неважно.

Шарлемань допил остатки чая, доел пирог и встал из-за стола.

– Итак, сегодня отдыхаем. Утром подашь мне выходной сюртук – да непременно, новый, чёрный. Вели Степану вычистить коляску, скажи – у хозяина важный визит. И отдыхать, сегодня отдыхать!

Лёг Шарлемань в тот вечер рано, дабы иметь наутро свежий вид и бодрость духа. Уснул легко, и спал довольно крепко – спокойным и вполне здоровым сном.

Глава 6. Авантюрист, однако же, горжусь

 На утро следующего дня, старательно намытая, да умащённая до блеска колясочка надворного советника мягко пружинила на смазанных рессорах, свернув с Большой Морской на Невский, в сторону Дворцовой.

Против парадного входа гостиницы «Лондон» Шарлемань велел остановить. Встречающий гостей седой швейцар в длиннополой зелёной шинели с поклоном распахнул внушительную дверь. Шарлемань, прижав к себе бювар, со снятым при входе цилиндром в руке, вошёл в просторный вестибюль.

– Госпожа Новосильцева? Екатерина Владимировна? – переспросил портье. – Так точно, пребывает у себя.

– Попрошу доложить. – Шарлемань представился и протянул визитку.

Не более пяти минут спустя, он шёл по красному ковру гостиничного коридора к апартаментам Новосильцевой.

Екатерина Владимировна ждала в гостиной, в домашнем чёрном платье кружевном чепце на серебристых волосах. После приветствия она присела на диван, указав архитектору место напротив себя.

– Не скрою – рада вашему визиту. Скажу даже больше – ждала.

Она улыбнулась тепло, с особым умиротворением.

Шарлемань слегка смешался:

– Признаюсь, опасался не застать, либо отвлечь, застав вас не одну.

– Да ведь в столице я живу уединённо. А если и выезжаю – то по делам. Но дел, сказать по правде, у меня немного. – Она, улыбаясь, пожала плечами. – Вчера наведывалась к моему издателю…

Шарлемань наклонил вопросительно голову.

– А вы не читали моих повестей? – Она рассмеялась. – И верно. Есть перья лучше, да острей.

Смущённый Шарлемань подумал, что книжных лавок не навещал уже давно. Выписывал парижские архитектурные журналы, да младший брат слал из Италии отчёты о местных веяниях и новшествах архитектурных. А так, чтобы до чтения иного… Вот ведь конфуз.

– Но, впрочем, я вам всё же подарю…

И Новосильцева, легко поднявшись, вынесла из спальни небольшую, в скромном переплёте книгу: – Здесь я писала о войне с французом. Москва, пожар – всё то, пережитое.

Он встал и с учтивым поклоном принял подарок. Присели.

– Прочтёте – не судите слишком строго. Признаться, сочинительствую больше для себя. – (На это архитектор понимающе кивнул.) – В обществе я уже много лет не появляюсь, с визитами не езжу, салонных пустословий не терплю.

– А что родные ваши? Должно быть, часто навещают?

Она печально развела руками:

– Так нынче в Петербурге из Орловых никого и нет. Граф Алексей Фёдорович – в Константинополе послом, там, говорят, сейчас тревожно. Ещё есть племянник, Владимир Петрович…

Старая дама улыбнулась с нежностью.

– Володенька Давыдов, сын покойной сестры, – тот романтик! Три года, знаете ли, жил в Италии и свёл знакомство с братьями Брюлловыми. Ведь вы о них, поди, наслышаны.

– О, безусловно. Мой брат теперь в Италии для совершенствования мастерства. Он мне писал, что Карл Брюллов наделал шуму, выставив в Милане незауряднейшее полотно. Масштабный холст на сюжет помпеянской трагедии.

Она кивнула:

– Я даже знаю, что к началу лета этот шедевр доставят в Петербург. Володенька и в том похлопотал немало.

– Не сомневаюсь, что художника Брюллова в столице встретят по заслугам. А ваш племянник, господин Давыдов, прибудет с ним?

Екатерина Владимировна покачала головой:

– Увы, но ни Владимир, ни Брюлловы в Россию не спешат. На родине теперь им скучно. – Она печально усмехнулась. – Да ведь и правда – спят у нас Везувии. Граф Бенкендорф, по слухам, преотменный усыпитель.

– Но разве плохо, ежели в отечестве спокойно?

– Когда б не скука, всё бы ничего… Но скука разум не питает. – Она вздохнула. – Одна лишь плесень ей и кормится. Да оттого растёт, как на дрожжах.

Шарлемань, не поняв аллегории, решил вернуться к прежней теме:

– Так значит, Владимир Петрович решил задержаться в Италии?

– Владимир вместе с братьями Брюлловыми обследовали все помпейские руины. Он думал, как их заново отстроить…

При этом архитектор вздрогнул.

– Помилуйте, отстроить заново – есть не вернуть, не сохранить. Задача реставрации не в том, чтобы…

– Вы правы, – Новосильцева кивнула. – Брат Карла, Александр Брюллов (акварелист, но больше архитектор), в том проявил большую осторожность. Его проекты реставрации Помпеев с успехом публикуется в Париже и удостоены больших похвал – за глубину труда и за научность. Владимир, в силу возраста, горяч, а о Брюллове пишет с уважением. Но, честно говоря, авантюризма им всем троим не занимать. Вы спрашивали об Италии? Италию Владимир с братьями Брюлловыми покинул.

– Но для чего? – не удержался от вопроса Шарлемань.

Она ответила охотно:

– Владимир и Брюлловы, да с ними некий итальянец из учёных, отправились искать гомеровскую Трою… Авантюрист! Однако же горжусь.

Сказала – и заметно погрустнела:

– Да и покойный дед мог бы гордиться внуком. Вы знаете, Володя, сын моей сестры, осиротел и был воспитан дедом, тот с ним подолгу жил в Отраде… Теперь племянник для меня почти как сын.

Она умолкла, и, оцепенев, будто ушла в себя.

Шарлемань тактично подождал и не осмелился нарушить её молчания.

Вскоре она сама будто очнулась, даже смущённо извинилась… И чтобы снять