и вареными яйцами, предварительно проверив их под микроскопом — нет ли прокола?

Все имевшиеся сведения по борьбе с отравителями пронеслись в голове разом. Их оказалось печально негусто.

Первой очнулась тетушка. Присев в идеальном реверансе, она пропела:

— Да, ваше высочество. Новобрачная готова. Передаю вам дщерь моей семьи, кровь от крови моей, дар от дара, прошу о ней заботиться и держать в строгости, как положено.

Ну, спасибо! Может, не надо?

— Не переживайте. Я позабочусь о Лоретте, — с неожиданной теплотой отозвался принц.

Про строгость не упомянул, уже хорошо.

Я как сидела, так и осталась сидеть.

Такой же изысканный присед я сейчас вряд ли сумею изобразить, а вскакивать чтобы рухнуть в объятия мужу — это как-то совсем банально. Да и не к месту.

Похоже, принц меня прежнюю… то есть Лоренну… не знал, и увидел впервые только сегодня.

Это отлично.

Просто замечательно!

Хотя бы с ним не придется следить за каждым словом.

Тетушка вышла, тактично прикрыв за собой дверь. Служанки испарились еще раньше. Никаких личных горничных я так и не увидела. Мне они не положены или такая традиция — к брачной ночи невесту готовит исключительно родственница?

Вот же ерунда лезет в голову…

Придерживаясь за столик, чтобы не упасть, я все же попыталась привстать. Надо же супруга поприветствовать! Да и не люблю я смотреть на собеседника снизу вверх. Какое-то зависимое, униженное положение.

Но принц оказался быстрее.

В два шага пересек спальню и опустился передо мной на одно колено.

— Как ты себя чувствуешь? — встревоженно поинтересовался он и бережно коснулся моих скрюченных пальцев. Я до сих пор и не замечала, что сжала их в кулаки так, что костяшки побелели. — Тебе холодно?

Тут положена пошлость вроде «Я тебя согрею!» — подсказал мне услужливо циничный внутренний голос.

Но его высочество снова удивил.

Он поднялся, подошел к камину и что-то подкрутил сбоку, на невидимой с моего места стороне. Огонь, едва тлевший на углях, вспыхнул ярче, заплясал в своей темнице, распространяя вокруг жар и неверный дрожащий свет.

В груди что-то разжалось. Будто пружина, которую долго, весь этот бесконечный день скручивали, наконец-то распрямилась в полную силу. Меня затрясло в рыданиях.

Последнее, чего бы мне хотелось — сходу предстать перед мужчиной невменяемой истеричкой. Но остановить неожиданный слезопоток было выше моих сил.

Я оплакивала себя, неожиданно умершую в расцвете лет, девочку, чье место заняла по несчастливой (или счастливой, но для меня) случайности, свои планы и мечты, которым больше не суждено осуществиться, и сравнительно беззаботную жизнь, которая осталась там, в прошлом, в ином мире.

Там меня хоть убить никто не пытался! Порванные перед выступлением ленты и сдутые мячи не в счет, это вообще ерунда по сравнению с редким и сильнодействующим ядом. Теперь мне придется оглядываться через плечо и жить в постоянном страхе за свою жизнь.

А я не хочу-у-у!

Сомневаюсь, что принц понял всю глубину моей трагедии, но надо отдать ему должное: вел он себя правильно.

Платок выдал, по плечу неловко погладил и с объятиями не лез. У нас еще не тот уровень доверия, когда хочется выплакаться на широком надежном мужском плече. Плечо мне незнакомо, степень надежности неизвестна, и вообще — меня совсем недавно чуть не отравили насмерть!

Имею полное право поистерить.

Пока что рассказывать мужу о покушении я не собиралась.

Тетушка ему и словом не обмолвилась, хотя у нее была только что прекрасная возможность, а ей я доверяла больше прочих. Раз она не считает нужным кому-либо сообщать — значит, так надо.

В конце концов, что я могу предъявить таинственному злоумышленнику? Яд? Его нет. Слова тетушки? Это всего лишь слова. Указать, кто был со мной на исповеди или до нее, я тоже не сумею, чем только вызову дополнительные подозрения.

Как бы не вздумали снова проверить на чужеродность духа.

Повезло, что тест светящимися рунами — или что это такое было — ничего не выявил. После него тетушка явно успокоилась и поверила, что я все еще ее племянница.

У меня от изобилия непонятностей голова шла кругом.

Слезоразлив пошел на новый виток, от жалости к себе нынешней, попавшей в переплет и не понимающей, как выбраться и в какую сторону вообще грести.

Принц терпеливо вздохнул и взял меня снова за руку.

Я икнула и настороженно затихла.

Меня аккуратно, но настойчиво потянули к кровати.

Надо же, его и распухший нос, и красные глаза не отвращают! На редкость стрессоустойчивый супруг попался. Интересно, он будет по-прежнему настаивать на раздаче долгов, если я буду орать и отбиваться? Или рыдать в голос?

— Давай не будем торопиться? — негромко предложил муж, и у меня отлегло от сердца.

Указательный палец кольнуло, я зашипела от неожиданности, а вероломный предатель уже прижал пострадавший участок кожи к простыне, марая ту кровью. Вылилось из меня немного, несколько капель, но для подлога этого хватит.

Какое прелестное средневековье!

Интересно, простыню из окна демонстрировать будут, или ограничатся узким кругом семьи и горничных?

— Вот и все. — Принц, имени которого я так до сих пор и не выяснила, подул на порезанный палец. Ранка засветилась уже знакомым зеленоватым золотом, и на глазах затянулась. — Не больно?

— Уже нет, — зачарованно разглядывая абсолютно гладкую кожу, чуть розоватую в месте недавней царапины, протянула я. — Как ты это сделал?

Мужчина усмехнулся.

— Видно, что ты устала. Было бы чему удивляться, это же простейший целительский прием, ты наверняка тоже так умеешь.

Я машинально мотнула головой.

Принц нахмурился.

— Странно. Ты же не запечатана, я думал тебя учили магии там, в Хаконе.

А вот тут осторожнее, аккуратнее! Что-то разговор резко свернул не туда, а все потому что я расслабилась и выдала неправильную реакцию. Снова.

— Так я не умею, — ответила я чистую правду.

Ни так, ни как-либо еще, но этого я сразу открывать не собираюсь.

Вдруг на самом деле умею? Надо бы попробовать. Не сейчас, потом, когда одна останусь.

— Если захочешь, научу. Это несложно, на самом деле, — пожал плечами муж. Он все еще держал мою ладонь, поглаживая большим пальцем тыльную сторону так, что по всей руке разбегались мурашки. — Мне говорили, у тебя тоже довольно сильный дар земли. Повезло.

— Повезло, да, — эхом отозвалась я, лихорадочно сортируя по мысленным полочкам стремительно поступающие сведения.

Значит, у меня такой же дар, как и у принца, и это некая земля. При чем тут тогда лечение порезов? Типа плоть к плоти, прах к праху?

Не важно, в общем-то. Главное, чтобы меня не попросили продемонстрировать