На себя бы поглядел! Все о смутах да распрях в чужих странах рассуждает. Да с таким видом, словно от него что-то зависит. Дескать, скажет словечко, и один правитель от короны отречется, а другой – на трон взойдет. Лучше бы проводил дни в молитвах и благочестивых размышлениях.

Как только Позняк терпит? Наверное, не хочет обижать Гюнтера. Ведь это ни в какие ворота не лезет, если гости начнут спорить и ругаться при хозяине. Ведь тот, бедняга, не сможет поддержать одного супротив другого. Зачем же ставить капитана корабля в неловкое положение? Нехорошо это…

А кто это там шумит?

Вратко вздрогнул и тряхнул головой, отгоняя неторопливые мысли.

Прислушался.

«Морская красавица» – корабль не великий. Чуть больше десятка сажен между штевнями. Но, стоя у бушприта, не так легко расслышать, если кто-то беседует неподалеку от рулевого весла. Это если, конечно, разговаривают вполголоса, а не орут как резаные.

Вратко различил голос отца и быстро подскочил к ограждению фордека. Осторожно выглянул.

Позняк и Гюнтер стояли друг напротив друга, набычившись и сжимая кулаки.

– Глаза твои бесстыжие! – сурово выговаривал новгородец. – Как же так можно?!

– Я тебя высажу в Хедебю! Сказал же, что высажу! – упрямо отвечал германец.

– Высажу! Сказал тоже! А что мне опосля делать? Кто меня с товаром обратно свезет?

– Наймешь кого-нибудь! Я что, крайний?

– Ага! Найму! И половину прибыли отдам! Так выходит? Это честно, по-твоему?

– Какое мне дело до твоей прибыли?

– Нет! Понятно! До моей прибыли тебе дела нет! Тебе до чего-нибудь, окромя своей выгоды, есть дело?

– Есть! – топнул ногой Гюнтер.

– То-то я и заметил!

– Заметил он! Подумаешь, глазастый какой!

– Глазастый не глазастый, а все ж не слепец! Что надо, то вижу!

– Видит он! Да что ты видишь, морда словенская?

– Что надо, то и вижу! И не тебе, немчик жирный, меня мордой бесчестить! – Новгородец даже замахнулся.

Вратко видел, как напряглись плечи стоявшего неподалеку Дитера. Еще чуть-чуть – и кинется в драку. Ежику понятно, на чьей стороне. Но Позняк сдержался, и магдебуржец не двинулся с места – выучка у охранника была отменная.

– Нет, что ты видишь? Скажи мне! – Гюнтер шагнул вперед, глядя на высокого словена снизу вверх.

– А вижу, что ты задницу лижешь монаху своему! Поди всю уже обслюнявил!

– Ах, так!

– А что? Скажешь, не так?

– Да ничего я тебе говорить не буду! Рылом ты не вышел, медведь бородатый!

– Может, я и медведь! Да уж всяко не свинья раскормленная!

– Значит, я – свинья? Тогда что ты на моем корабле делаешь?

– А вот и сам не знаю! По ошибке, выходит, попал! И жалею теперь. Думал, с человеком дело имею, а оказалось – с поганым псом!

Гюнтер скривился, будто собирался заплакать, отпрыгнул на пару шагов. Присел, повел плечами, будто перед дракой.

– А ну-ка, парни, ко мне! – крикнул он по-немецки.

Матросы, которые и так держались поблизости, сдвинулись плечо к плечу, окружая спорщиков.

– Сейчас тебя, погань лесная, за борт выкинут!

– А-а! Вот оно что! Понятно теперича, к чему ты все это время клонил! На товар мой глаз положил? Глаза завидущие, руки загребущие! Вот тебе! – Позняк скрутил кукиш правой рукой, смачно плюнул на него и сунул Гюнтеру под нос. – Накося, выкуси! Вот тебе, а не рухлядь моя!

– Ты что мне суешь?! – возмутился гамбуржец, пытаясь отвести кулак словенского купца. Но Позняк не желал сдаваться, упорно тыча кукишем прямо в лицо германцу.

– Вяжи его! – взвизгнул Гюнтер, толкая новгородца в грудь.

Позняк пошатнулся, выровнялся, крякнул и приложил германцу в ухо справа. Тот квакнул по-жабьему и покатился кубарем по палубе.

Дитер прыгнул вперед, норовя сцапать новгородца в объятия. Купец отмахнулся, но магдебуржец движением умелого бойца подставил под кулак плечо. Тогда Позняк ударил с левой руки. Под ложечку. Германец охнул и согнулся.

Со всех сторон на словена бросились моряки.

– Вяжи, вяжи его! – сплевывая кровь на палубу, кричал Гюнтер.

Позняк отмахивался от облепивших его германцев, как медведь от охотничьих собак. И несмотря на то, что чей-то удар рассек ему бровь, свалил уже двоих.

– Дитер, охрану зови! – Гамбуржец пятился к ограждению палубы.

Командир охраны кивал, но никак не мог отдышаться, чтобы позвать подмогу.

Вратко понимал, что нужно спешить на помощь отцу, но им овладело оцепенение. Должно быть, от ощущения «невсамделишности» происходящего. Этого не должно было случиться, но оно случилось.

Отбросив прыщавого худосочного парня-матроса, Позняк дотянулся до Гюнтера и сгреб его за грудки левой рукой:

– Зашибу, кобель брехливый!

Германец попытался уклониться от летящего ему в лицо кулака, но не сумел. Его голова запрокинулась, губы лопнули, словно перезрелая брусника. Кургузое тело описало дугу и грохнулось так, что содрогнулся корабль.

И тут сзади на новгородца обрушился Дитер. Ударил по шее сомкнутыми кулаками, добавил согнувшемуся купцу коленом по ребрам. Набежавшие матросы заслонили упавшего Позняка спинами. Они топтались, подпрыгивали на месте, азартно размахивали руками.

– Стойте! Вы что?! – Словно невидимые оковы свалились с Вратко. Он одним махом перескочил огорожу фордека. От столкновения с досками заныли пятки, клацнули зубы.

На глаза парню попался широкий нож-тесак, которым чистили и разделывали рыбу, время от времени попадавшую на крючок седого Иоганна, самого старого из моряков-германцев.

– Назад! Порежу! – заорал Вратко, сорвавшись на жалкий хрип на последнем слове.

Он взбежал по лесенке, прыгая через три ступеньки, замахнулся ножом…

Дитер, расталкивающий толпящихся моряков, обернулся и, оскалившись, перехватил его руку. Вцепился в запястье стальной хваткой.

– Остынь!

– Порежу… – упорствовал Вратко, пытаясь пересилить опытного наемника.

– Брось железку, дурак… – Дитер медленно выкрутил парню руку и заламывал ее до тех пор, пока нож не выпал из разжавшихся пальцев.

Невзирая на боль, Вратко продолжал бороться, лягая пяткой германца по голени. Магдебуржец шипел, но руки словена не отпускал.

– Успокойся. Остынь. Кому говорю? – повторял он, словно заклинание. Рыкнул, обернувшись, через плечо: – И вы все – назад! Я приказываю!

Моряки зло огрызались по-немецки. Что именно говорили, Вратко не разобрал. Но Дитер, видно, понял хорошо. Поэтому приказал подбежавшим охранникам – кривоногому Гансу и рыжему Оттону – разогнать драчунов.