Пока золотые яйца в тренде, мир развивается!

Отношения или мужики козлы, потому что бабы дуры

«Морозко» или девушки в поисках тепла

«Дорогая Настенька! Хватит это терпеть!» или очередной парад терпил.

Живало-бывало, – жил дед да с другой женой. У деда была дочка и у бабы была дочка. Все знают, как за мачехой жить: перевернешься – бита и недовернешься – бита. А родная дочь что ни сделает – за все гладят по головке: умница.

Падчерица и скотину поила-кормила, дрова и воду в избу носила, печь топила, избу мела еще до свету… Ничем старухе не угодить – все не так, все худо.

Ветер хоть пошумит, да затихнет, а старая баба расходится – не скоро уймется. Вот мачеха и придумала падчерицу со свету сжить.

– Вези, вези ее, старик, – говорит мужу, – куда хочешь, чтобы мои глаза ее не видали! Вези ее в лес, на трескучий мороз.

С одной стороны, сказка «Морозко» учит кротости, с другой стороны, порицает наглость и даже запугивает по схеме «Сказка – ложь, да в ней намек, добрым молодцам урок», а значит хорошие победят и злые будут жестоко наказаны.

Красота?

А как же! ИДЕАЛЬНАЯ сказка для работы конвейера по воспитанию удобных детей.

Но на то они и русские сказки, чтобы самое интересное прятать между строк. И здесь несколько смыслов, будем разбирать по очереди.

Удобный ребенок – тихий, понимающий, играющий исключительно сам с собой и в негромкие игры. Смеется и радуется редко, только в определенных ситуациях: например, когда не хотел, но с улыбкой: «Спасибо, мамочка!». Достаточно исполнителен, старается во всем помогать, но больше, чтобы заметили (похвалили) или чтобы не побили (но это совсем грустный случай). Не существует в природе, но искусственно выведен в современном обществе.

Девушка сидит под елью, дрожит, озноб ее пробирает. Вдруг слышит – невдалеке Морозко по елкам потрескивает, с елки на елку поскакивает, пощелкивает. Очутился на той ели, под которой девица сидит, и сверху ее спрашивает:

– Тепло ли тебе, девица?

– Тепло, Морозушко, тепло, батюшка.

Морозко стал ниже спускаться, сильнее потрескивает, пощелкивает:

– Тепло ли тебе, девица? Тепло ли тебе, красная?

Она чуть дух переводит:

– Тепло, Морозушко, тепло, батюшка.

Морозко еще ниже спустился, пуще затрещал, сильнее защелкал:

– Тепло ли тебе, девица? Тепло ли тебе, красная? Тепло ли тебе, лапушка?

Девица окостеневать стала, чуть-чуть языком шевелит:

– Ой, тепло, голубчик Морозушко!

Тут Морозко сжалился над девицей, окутал ее теплыми шубами, отогрел пуховыми одеялами.

«Сектор Приз» в сказке – это богатство от Мороза. Рекламный постер данного произведения можно было бы озаглавить так: «Выбирай покорность и исполнительность, и будешь бога-а-ата!».

И первый подвох в том, что работает трюк только с определенными личностями. Допустим, намек понят: «Ну потерпи Мороза деда, и все будет!» (хотя сам по себе посыл в нынешних реалиях прямо-таки… спорный). И вот тут как раз важно посмотреть на дедушку таким, каким он был задуман.

Мороз – архетипичная фигура, несущая с собой силу и мощь смерти. Никакой справедливости, сострадания, понимания в этом персонаже не было и нет. Вывод: встретить Мороза в лесу – не про романтику и шанс проявить свои лучшие качества. Это про смерть.

Старик обрадовался, положил все добро в сани, посадил дочь, повез домой. А дома старуха печет блины, а собачка под столом:

– Тяф, тяф! Старикову дочь в злате, в серебре везут, а старухину замуж не берут. Старуха бросит ей блин:

– Не так тявкаешь! Говори: «Старухину дочь замуж берут, а стариковой дочери косточки везут…»

Собака съест блин и опять:

– Тяф, тяф! Старикову дочь в злате, в серебре везут, а старухину замуж не берут. Старуха блины ей кидала и била ее, а собачка – все свое…

Вдруг заскрипели ворота, отворилась дверь, в избу идет падчерица – в злате-серебре, так и сияет. А за ней несут короб высокий, тяжелый.

И вот он первый слой: «будь покорным, удобным, и будет тебе счастье… вот только не в этой жизни». Идем дальше.

Условное идеальное добро – это тандем Настеньки и ее отца-старика.

Падчерица и скотину поила-кормила, дрова и воду в избу носила, печь топила, избу мела еще до свету… Ничем старухе не угодить – все не так, все худо.

Бедная девочка, типичная такая золушка, услужливая, исполнительная, кроткая – не человек, а чистая Добродетель.

Да еще и мамы лишилась… Грусть, тоска, обнять и плакать.

Правда, с ней любящий отец!

Старик затужил, заплакал, однако делать нечего, бабы не переспоришь. Запряг лошадь:

– Садись, милая дочь, в сани.

Повез бездомную в лес, свалил в сугроб под большую ель и уехал.

Но вместо того, чтобы скрасить печальную картину, он чуть ли не ухудшает ситуацию: вместо отцовской опоры и защиты – сам термин «старик» тут про немощь, слабость и страх сказать слово поперек. Ни о каком обеспечении безопасности, поддержке и принятии дочери тут нет и речи: только унылое «нужно терпеть – сами не ведают, что творят».

Но вместе они прямо-таки гармоничный союз! В читателе они вызывают чистый порыв жалеть, спасать и ратовать за наказание для их угнетателей!

Классическая жертва. В количестве двух штук!

Жертва – человек, лишенный опции брать ответственность за свою жизнь, поэтому все у них во всем виноваты и есть внутренняя уверенность, что плохо будет всегда: ведь им ничем не помочь! Даже пытаться бессмысленно.

Основной функционал Жертвы – страдать, вызывать жалость и привлекать в свою жизнь того, кто будет изо дня в день реализовывать их личный ад.

Вспомнили про ад? – самое время поговорить про мачеху с дочуркой.

Начнем с младшей «злюки»: тут все четко. В противоположность главной героине, она глупа, ничего не хочет делать и не делает, да еще и критикует родственников-прислугу. Вся в мать, разве что по тупости ее сделала.

А мачеха по ней уж поминки справляет, печет блины и кричит мужу:

– Ступай, старый хрыч, вези свою дочь хоронить!

А что мачеха? Недовольная жизнью токсичная и склочная баба – вот что… И хотелось бы сказать, что персонаж тут такой ужасный для