видны заливные луга, далекий синий лес. На середине реки застыла лодка, в ней рыбак с удочкой.

— Наш Сергей тоже любил рыбную ловлю, — говорит Екатерина Александровна. — На рыбалке он думал, мечтал, сочинял. Любил зори и закаты... В те далекие годы мы часто ходили вечерами провожать проходящие мимо пассажирские пароходы...

— Всегда испытываешь такое чувство, будто провожаешь в отлет журавлей, — говорит Шура. — Пароход войдет в шлюз, а мы — домой, на село. Все спят. Где-то в конце села слышна гармошка. В такой вечер трудно удержаться и не запеть! Начинали обычно Сергей или Катя. А уж запел один, то как же удержаться другому! И подпоешь. Пели мы складно...

— После отъезда в Москву Сергей Александрович скучал, видно, по деревне, — замечаю я.

— Его всегда тяготила неустроенность в Москве, отсутствие своего угла...

— Которого, в сущности, он так и не имел до конца своей жизни, — с грустью добавляет Екатерина Александровна.

Поэтому он часто наезжал в родные края, здесь он много работал. Мы всегда радовались его приездам. По вечерам читали стихи, пели песни. Хором.

— Какие же?

— Чаще всего это были грустные, протяжные песни. Старинные. Очень любил Сергей «Прощай жизнь, радость моя...» и часто просил нас с сестрой петь ее. Была у него еще одна любимая песня — «Это дело было летнею порою». С Сергеем часто приезжали его друзья. Они тоже любили петь. Особенно выделялся своим глуховатым тенором Василий Наседкин. Как сейчас слышу негромкую протяжную песню оренбургских казаков «Молодка, молодка, молоденькая...».

Я сижу у окна и гляжу в сад, на амбарчик, где Есенин написал свое знаменитое «Письмо матери». Вспоминаются мне и другие его стихи, которые стали песнями: «Есть одна хорошая песня у соловушки», «Клен ты мой опавший», «Эх вы, сани, сани», «Зеленая прическа». Мне доводилось не раз аккомпанировать Есенину на гитаре, когда он получитал-полунапевал свои песни-стихи. Многие из его песен исполнялись уже и тогда, при жизни Есенина. Особенно популярным было «Письмо матери».

Стихи Есенина все больше и больше привлекают внимание наших композиторов. Глубокие, лиричные, задушевные, они сами просятся на музыку. Композитор Георгий Свиридов создал «Поэму памяти Сергея Есенина» на стихи поэта. Звучат песни, хоры, романсы, написанные на слова Есенина В. Шебалиным, 3. Левиной, В. Салмановым, Н. Пейко и многими другими композиторами.

Каждый день в Константиново, на родину поэта, приезжают гости со всех концов земли. Они хотят повидать те места, где Есенин подслушал и сложил свои заветные песни...

ЗВЕЗДЫ И МУЗЫКА

Чкалов немногословен, разговаривает баском, волжским говором. У него красивый открытый лоб, синие смелые глаза. Глядя на него, я часто думал: как ярко и властно запечатлелись в нем лучшие черты человеческого характера — воля, отвага, трудолюбие, настойчивость.

Валерий Павлович был не только отважным летчиком. Талантливый самородок, он стремился к знаниям, любил искусство, литературу, тонко чувствовал музыку.

После дальнего перелета на остров Удд, когда экипаж в штормовую погоду, сквозь ливни и грозы прошел над вершинами неизведанных горных хребтов, прорвавшись к берегам бурного Охотского моря, Чкалов в Кремле впервые высказал вслух свою смелую мечту о перелете через Северный полюс. Получая орден и грамоту Героя Советского Союза, он сказал:

— Если не в этом, то в будущем году наш маршрут обязательно пройдет к берегам Северной Америки!

И вот накануне полета через полюс он позвонил мне по телефону.

— На полчаса вырвался домой, тайно ото всех. Приезжай.

Дверь открыла жена Чкалова Ольга Эразмовна. Ответив на приветствие усталой улыбкой, она молча кивнула в сторону кабинета. Оттуда доносилась музыка. Я тихо вошел в кабинет.

Присев у окна на корточки, Валерий Павлович крутил пальцем пластинку на сломанном патефоне, стоявшем на полу. Звучала ария князя Игоря «Ни сна, ни отдыха измученной душе...».

Чкалов напряженно вслушивался в музыку любимой оперы. Прослушав арию до конца, он снова поставил пластинку, и снова прозвучала тревожная фраза об измученной душе, не знающей ни сна, ни отдыха.

— Вот это музыка! — с благоговением произнес Валерий Павлович и, закурив, озабоченно стал прохаживаться по кабинету. Его суровое лицо было полно глубокой задумчивости. Он показал мне по карте маршрут перелета.

— Из Москвы мы пройдем к Баренцеву морю: этот отрезок нам хорошо знаком. А дальше ложимся курсом через Северный полюс! Полюсов, как известно, на севере четыре: географический, магнитный, полюс холода и Неприступности. Впервые в истории человечества на одномоторном самолете нам предстоит пересечь этот самый полюс Неприступности. На карте, как видишь, здесь пока белое пятно...

Он взял со стола книгу Амундсена и прочитал вслух: «Сколько несчастий годами и годами несло ты человечеству, сколько лишений и страданий дарило ты ему, о бесконечное белое пространство! Но зато ты узнало и тех, кто сумел силой бросить тебя на колени... Но что сделало ты со многими гордыми судами, которые держали путь прямо в твое сердце и не вернулись больше домой? Что сделало ты с отважными смельчаками, которые попали в твои ледяные объятия и больше не вырвались из них? Куды ты их девало? Никаких следов, никаких знаков, никакой памяти — только одна бескрайная, белая пустыня!..»

— Скажи по правде, а не страшно?

Чкалов посмотрел мне в глаза:

— Умереть не боюсь. Но умереть всякий может. Страшна не смерть — другое... Не выполнить наказ Родины. Понял? Понял, какой груз везем на крыльях?..

И он с таким выражением поглядел в темное окно, будто хотел увидеть там сквозь грозную неизвестность свой завтрашний день.

...Весь мир с напряжением следил за перелетом трех отважных русских летчиков. Уже третьи сутки находились они в воздухе, пробиваясь к берегам Северной Америки.

Грозовые облака висят над Москвой. Дождь и сумерки навевают тоску. Где самолет? Почему прервалась связь с экипажем? Не погиб ли он над безлюдными льдами Арктики? Тревожные мысли не дают покоя. И вдруг сквозь дождь и ветер, сквозь бурю п шторм в Москву долетел еле уловимый голос Чкалова:

— Обещание, данное в Кремле, выполнено. Мы пересекли Северный полюс, принеся на наших крыльях дружбу советского народа народу Америки!

Какой это был счастливый день: друзья долетели!

Домой герои возвращались через Атлантический океан на пароходе «Нормандия». Я встретил экипаж на границе.

Чкалов заметно устал и осунулся.

— Да, полет был трудный, — рассказывал он. — Пройдут годы, и полет на полюс, возможно, будет простой прогулкой. Но