Провожу медленно по нему взглядом, представляя, как буду обнимать это тело и царапать спину от возбуждения. Как он будет двигаться во мне, вжимая спиной в простынь. Вижу, как он сжимает челюсти, и в стальных глазах загорается дикий огонь, как я и ждала.

— Проси.

— Ммм…

Издеваюсь.  Вижу, что ему сильно нравится, и что едва сдерживается.

— Лена, попроси и все получишь, — он наклоняется, и я подставляю ему шею для поцелуя. Царапает нежную кожу щетиной, и тут же, будто извиняясь, незаметно касается чуть обветренными губами. Слышу вдох, и тихое, рычащее ругательство, — черт, женщина…

Убирает из меня пальцы, и я закусываю губу от тянущего чувства пустоты. Поднимает руку с презервативом и надрывает зубами упаковку, глядя мне в глаза. Многообещающе. Стягивает джинсы с нижним бельем, и, судя по шелесту, раскатывает защиту. Я продолжаю обкусывать губы, плавясь под его зверским взглядом в ожидании. Отсчитываю мгновения ударами сердца.

Чувствую твердую головку между влажных губ, которая свободно скользит вверх и вниз, подразнивая, надавливая. Он отпускает мои запястья, и обхватывает пальцами подбородок. И одновременно с поцелуем  делает длинный толчок бедрами внутрь меня под аккомпанемент моих приглушенных стонов. Еще движение, и он проникает глубже.

 Мне трудно вот так принять его, потому что он большой настолько, что я будто чувствую каждую венку на его достоинстве. Будь он менее аккуратен или нетерпелив и мне бы было больно. 

— Ты чертовски тесная, Лена, — шепчет он мне в рот, — не получится жестко. Не в этот раз.

Прижимает своим телом к матрасу, выскальзывая с влажным звуком, и снова толкаясь, клеймит свои запахом и поцелуями. Грубыми, требовательными. Двигается осторожно, давая мне привыкнуть.

— Обхвати ногами, — приказывает он и я слушаюсь, а потом вскрикиваю. Он вбивается в меня до самого конца, будто нажимая на какие-то скрытые точки, отчего внутри разгорается пожар. Еще более резкое движение, с которым мне кажется, что мои внутренности испуганно теснятся от его достоинства. И еще, — вот так, девочка, — рычит он.

Впивается в губы, жрет поцелуем, распаляя еще больше. Мои подрагивающие руки цепляются за него, чертят полосы по влажной спине, а дыхание обжигает горло. С каждым яростным толчком сжимаюсь на нем сильнее, будто пытаясь задержать в себе.

Он сжимает руками мои бедра, насаживая на себя, и вырывая громкий всхлип, вжимает пальцы в нежную кожу до синяков. Двигается более грубо, ускоряя темп, и перед глазами у меня ложится пелена. Я уже не могу сдерживаться и издаю стон за стоном, жалобные «еще» и «ещё». Хочется умолять, чтобы он сделал со мной все, что вздумается. Проваливаюсь в какую-то темную бездну желаний, пока по телу бегают волны бешеного возбуждения, и кожа покрывается капельками пота.

— Кончай, — приказывает снова, и от хриплого, возбужденного голоса  меня перемыкает. Кажется, что меня просто выкручивает в диком оргазме с криком. Как я не умерла — фиг знает, но сердце,  колотится так, будто я марафон пробежала. Тело безвольно распластывается на постели, и во рту ощущаю привкус крови от прокушенной губы.  А еще, что мужчина по-прежнему во мне, и все еще такой же твердый и возбужденный. Черт.

Он выскальзывает из меня с влажным звуком, и, тихо выругавшись, хватает с кровати вибрирующий телефон, нажимая на экран.

— Да слушаю?! — резко и недовольно произносит он, поднимая телефон к уху.

И я слышу дикий вопль, разрывающий динамик. Отдаленный, но вполне внятный. «ЭРИК ТЫ МУДИЛАААААА!!!».

Ох. Зато я узнала, что моего курьера зовут Эрик…

— Что? — немного растерянно произносит мужчина и встречается со мной взглядом. А потом я вижу, как на его лице появляется обреченное выражение. Он прикрывает глаза, — бля, Ксюх, прости. Забыл про тебя. Ща выйду.

И отключается.

Чееееерт. Я хмурюсь, и все томительное ощущение испаряется из моего тела. Ксюша? Его жена, что ли? Нееееееет…

Он открывает глаза, и, кажется, улавливает перемены в моем настроении. Усмехается тихо.

— Про сестру забыл. Она в машине заперта, — он поднимается, стягивая презерватив и поднимая с пола одежду, — ладно, одевайся, пошли.

— Что? — ошарашено переспрашиваю я.

— Пошли, Лена. Как видишь, ты мне все еще должна, — он кивает вниз, — отвезем ее домой и продолжим.

— Как это «пошли»? — вопрошаю я, но все равно мечусь по комнате, пытаясь найти нижнее белье. Эрик, натягивая на себя джинсы, нагибается, поднимая что-то с пола, и протягивает мне кружевные трусики.

— Ножками, Лен.

— Я не поеду к тебе домой, если ты намекаешь… мы почти незнакомы. И в машине не буду.

Мужчина окидывает меня ироничным взглядом.

— В машине у меня сестра. И мне не нужно быть маньяком-насильником, если ты боишься этого, Лена. Не бойся, я тебя не запру, и не стану показывать красную комнату.

Гм. Я тихо откашливаюсь. Смотрел «Пятьдесят оттенков»? Господи, сколько тогда этот фильм девушек заставил поверить, что однажды за ними прилетит обаятельный миллиардер-БДСМщик на черном вертолете? Даже Таня, помнится, тогда рванула в БДСМ-клуб. И нашла какого-то мутного типа, который отходил ее так, что она потом месяц сидеть на жопе не могла. Синяки долго сходили. И стоп-слово не помогло.

— Все равно, — упрямо говорю я, одеваясь.

— Лен, у тебя на коленке дырка. Не замерзнешь?

Я смотрю растерянно вниз, а потом возмущенно — на Эрика. В его глазах прыгают искорки веселья.

— Джинсы такие и были.

— Иди обувайся.

Сказал таким непререкаемым тоном, будто он мой родитель, а я маленькая девочка, и тело на автомате топает в коридор, выпихивая из обувной тумбы кроссовки. То, что он выходит за мной и становится позади, я чувствую спиной.

— На улице минус двадцать, Лен, а ты в летних кроссовках?

— Слушай, ты чего прикапываешься? — я запихиваю ноги в обувь, — у меня других нет. Зимние ботинки порвались.

Он в ответ молчит, и слава Богу. Попробовал бы ляпнуть что-нибудь вроде «а чего новые не купишь?», и узнал бы, какие женщины бывают в гневе. Вот скоро и куплю новые. Получу премию и куплю.

Или «беречь себя надо». Как моя мама говорит. Не хочу в этот момент ее расстраивать, и не хочу, чтобы она знала, что муж мой не бережет. Ему все равно, что я ноги морожу. Подумаешь, пару остановок добежать до работы.

Даже какой-то курьер, блин, обо мне побеспокоился больше, чем муж!

Когда я выпрямляюсь, зашнуровавшись, Эрик уже ждет меня у двери с курткой в руках.

— Ты в этой ходишь? — интересуется он, трогая мой старый пуховичок.

— В этой. Эрик, еще раз: к тебе домой я не поеду. Можем зайти в кафе, если хочешь дальше пообщаться, обменяться номерами и как-нибудь встретиться. Деньги я тебе верну, можем заехать к моей подруге, она займет, — выпаливаю я на одном дыхании тираду, и подхожу к нему, впихиваясь в пуховик, который он заботливо поддерживает. Джентльмен.