– В основном.

– Ну, тогда понятно, откуда такая вонь, – язвлю я.

Через секунду до Кенджи доходит. Сузив глаза, он стучит пальцем мне по лбу:

– Ты встала на скользкий путь, сама-то понимаешь?

Сладко улыбаюсь в ответ:

– До скорого свидания на утренней прогулке.

Кенджи что-то недовольно бурчит.

– Да ладно, – отмахиваюсь я, – на этот раз будет весело, обещаю!

– Ага, очень, – Кенджи закатывает глаза и двумя пальцами салютует Каслу: – До свидания, сэр.

Касл с улыбкой кивает.

Кенджи весьма неторопливо выходит из кабинета, хлопает дверью, и за какие-то мгновения лицо Касла полностью меняется. Исчезли легкая улыбка и энтузиазм во взгляде. Передо мной сидит потрясенный, серьезный и даже испуганный человек.

Он сразу переходит к делу:

– Что было в ответе на приглашение? Какие-нибудь особенные, необычные фразы не попадались?

– Кажется, нет, – хмурюсь я. – Не знаю. Если мою переписку мониторят, вы уже знаете ответ.

– Вашу почту просматриваю не я.

– А кто? Уорнер?

Касл только глянул на меня.

– Мисс Феррарс, в этом письме есть нечто крайне странное… Особенно с учетом того, что это первый и на данную минуту единственный ответ.

– О’кей, – недоуменно отзываюсь я. – А что в нем странного?

Касл смотрит на свои руки, потом переводит взгляд на стенку.

– Что вы знаете об Океании?

– Очень мало.

– Что конкретно?

Пожимаю плечами:

– Ну, могу показать ее на карте.

– Но вы там не бывали?

– Шутите? – недоверчиво гляжу я на него. – Конечно нет! Каким бы образом? Родители забрали меня из школы и провели по всем кругам ада системы, запихнув под конец в сумасшедший дом!

Глубоко вздохнув, Касл прикрывает глаза и четко произносит:

– Было ли что-нибудь запоминающееся в ответе, который вы получили от главнокомандующего Океании?

– Нет, – отвечаю я, – ничего такого.

– Вот как?

– Ну, может, язык не совсем формальный, но это же вря…

– Что конкретно вы имеете в виду?

Опускаю взгляд, припоминая.

– Ну, ответ был очень коротким, что-то вроде: «Не терпится увидеть вас», без подписи и даты.

– «Не терпится увидеть вас»? – озадаченно повторяет Касл.

Я киваю.

– Не «встретиться с вами», а «увидеть вас»? – уточняет он.

Снова подтверждаю кивком.

– Я же говорю – не совсем формально, но ведь вежливо! Мне это показалось позитивным знаком, с учетом обстоятельств.

Касл тяжело вздыхает и отворачивается к стене, сложив пальцы под подбородком. Я рассматриваю его острый профиль, когда он неожиданно спрашивает:

– Мисс Феррарс, что мистер Уорнер рассказывал вам об Оздоровлении?

Я сижу один в комнате для совещаний, рассеянно водя рукой по стриженой голове, когда входит Делалье, везя за собой маленький стол-тележку с кофе. На его лице умеренно теплая, неуверенная улыбка, которой я привык доверять. В последние дни работы стало еще больше и, к счастью, у нас нет времени обсуждать щекотливые подробности недавних событий. Сомневаюсь, что и позже нам захочется к ним возвращаться.

За это я бесконечно благодарен судьбе.

Мне здесь спокойно – с Делалье. Здесь я могу сделать вид, что моя жизнь почти не изменилась.

Для солдат Сектора 45 я по-прежнему регент и командир, в мои обязанности входит организовать и вести тех, кто поможет нам противостоять остальной части Оздоровления. Отсюда естественным образом вытекает обязанность провести огромную реструктуризацию и скоординировать дальнейшие шаги, и Делалье в этом деле незаменим.

– Доброе утро, сэр.

Киваю в ответ, и он наливает нам по чашке кофе. Как лейтенант Делалье не обязан сам наливать себе кофе по утрам, но мы предпочитаем приватность.

Сделав глоток густой черной жидкости – в последнее время мне стала нравиться вяжущая горечь, – я откидываюсь на спинку стула:

– Что нового?

Делалье, закашлявшись, поспешно возвращает чашку на блюдце, пролив несколько капель:

– Сегодня новостей довольно много, сэр.

Я наклоняю к нему голову.

– Строительство нового центра управления идет по графику. Окончательного завершения можно ожидать в ближайшие две недели, но жилые помещения будут готовы принять проживающих уже завтра.

– Хорошо. – Наша новая команда, которой руководит Джульетта, разрослась до внушительных размеров и обзавелась множеством отделов, требующих надзора. За исключением Касла, который отгородил для себя маленький кабинет, все начали пользоваться моим личным учебным центром как штабом. Вначале это казалось практичным – вход туда есть только из моих личных покоев, но теперь по базе свободно перемещается целая толпа, и ко мне часто входят, даже не постучав. Незачем и говорить, что это сводит с ума.

– Что еще?

Делалье сверяется со своими записями:

– Удалось отыскать архив вашего отца – поиски и возвращение заняли довольно много времени… Я велел поставить коробки в вашей комнате, сэр, чтобы вы лично открыли их на досуге. Я подумал… – Делалье деликатно кашляет, – мне показалось, вам захочется разобрать оставшиеся после него личные записи до того, как они перейдут к нашему новому Верховному главнокомандующему.

Меня наполняет холодный ужас, тяжелый, как свинец.

– Боюсь, просматривать придется много, – продолжает Делалье. – Журналы, отчеты, личные дневники… – Он колеблется и добавляет тоном, понятным только мне: – Надеюсь, его записи будут вам полезны.

Я встречаюсь взглядом с Делалье. В его глазах беспокойство и забота.

– Спасибо, – тихо говорю я. – А я почти забыл…

Наступает неловкое молчание. Несколько мгновений ни он, ни я не знаем, что сказать. Мы еще не говорили о смерти моего отца, зятя Делалье, отвратительного мужа его покойной дочери, моей матери. Мы никогда не говорим о том, что Делалье – мой дед, единственная замена отцу, оставшаяся у меня в этом мире.

Мы об этом не говорим.

Поэтому когда Делалье пытается подобрать оборванную нить разговора, у него прерывистый, неестественный голос.

– Океания, как я слышал, сэр, заявила о присутствии своих представителей на симпозиуме, организованном нашей новой… мадам Верховной…

Я киваю.

– Но остальные, – вдруг спешит прибавить Делалье, – не ответят, пока не поговорят с вами, сэр.