Новая Зеландия.

Ахнув, вспоминаю лица мужчины и женщины, которые вынесли меня из зала несостоявшегося симпозиума.

Я Верховная командующая Океании, мы с твоим отцом прилетели забрать тебя домой.

Закрываю глаза. Звезды взрываются в черноте под веками, оставляя меня в полуобморочном состоянии. Не дыша, открываю глаза. Вялыми, ставшими вдруг неловкими пальцами открываю первое письмо.

Оно совсем короткое и написано двенадцать лет назад.

П. Андерсон.

Пэрис Андерсон. Отец Уорнера.

Новыми глазами оглядываю спальню, чувствуя, как поднимается по спине мороз, и невозможные разрозненные кусочки нового кошмара складываются в единое целое.

Мне едва не стало дурно, но я справилась с собой.

Смотрю на стопку фотографий, лежащих в ящике стола. Лицо как чужое – частично онемело. Все же заставляю себя взять снимки.

На первом – две малышки в одинаковых желтых платьях, худенькие, с каштановыми волосиками, стоят, держась за руки, на садовой дорожке. Одна из них смотрит в камеру, другая опустила глазки.

Я перевернула снимок.

Первый день Эллы в школе.

Фотографии выпадают из моих дрожащих рук, разлетаясь по столу и полу. Инстинкт подсказывает, да что там, кричит мне в уши, звонит в колокола, заклиная бежать.

Убегай, мысленно прошу я себя, беги отсюда!

Но любопытство не пускает.

Несколько снимков падают изображением вверх, и я не могу оторвать от них взгляд. В ушах шумит. Я осторожно подбираю фотографии.

Три темноволосые малышки стоят рядом с великоватыми для них велосипедами, переглядываются и смеются.

Я переворачиваю снимок.

Элла, Эммелина и Назира. Теперь на двухколесных!

У меня перехватывает дыхание. Легкие сжимаются, съеживаются, и я хватаюсь за стол, чтобы не упасть. Мне кажется, я парю в воздухе, потеряв всякую опору.

Застряв в бесконечном страшном сне.

Я лихорадочно перебираю фотографии, не успевая пальцами за стремительными мыслями, и тщетно пытаюсь уразуметь, что́ вижу.

Вот маленькая девочка держится за руку немолодого мужчины.

Эммелина и папа, написано на обороте.

А вот одна из девочек залезла на дерево.

День, когда Элла подвернула ногу.

Смазанный снимок – торт и свечи:

Пятый день рождения Эммелины.

Красивая пара:

Пэрис и Лейла в гостях на Рождество.

Я замираю,

пораженная,

чувствуя, как из груди выходит воздух.

Я держу одну фотографию, и мне приходится заставлять себя, принуждать себя смотреть на нее. Квадратик из «Полароида» дрожит в руках.

Маленький мальчик стоит рядом с малышкой, которая сидит на ступеньке лестницы и уминает кусок пирога. Резко переворачиваю снимок. Там три слова:

Аарон и Элла.

Я пячусь, оступаюсь и грохаюсь на пол. Тело, сведенное судорогой, трясется от ужаса, смятения – и невозможности поверить.

Неожиданно, будто по сигналу, в дверь стучат. Женщина – Иви из прошлого, постаревшая леди с фотографий – просовывает голову в дверь и с улыбкой спрашивает:

– Элла, милая, ты не хочешь выйти из своей комнаты? Ужин стынет.

Мне кажется, что я вот-вот потеряю сознание.

Стены сжимаются вокруг меня.

Перед глазами мелькают какие-то пятна.

Меня куда-то уносит,

и тут

в один миг

Мир становится черным.