Михаил быстро расстегивает мой пуховик и забирается горячими ладонями под свитер, натыкаясь на майку. Я крепко зажмуриваюсь, а он делает вид, что ничего не происходит. Просто продолжает избавлять меня от верхней одежды. Как только пуховик падает к моим ногам, Миша – я же могу уже так его назвать? В конце концов это его руки шарят по моей груди, – стягивает мою шапку и оценивающе осматривает меня с ног до головы.

– Я не ошибся.

– В чем? – задыхаясь, спрашиваю я, глядя на него во все глаза. Блин, почему тут такое паршивое освещение? Я не могу его рассмотреть, надо хотя бы ощупать, чтобы сложить более подробное мнение о мужчине.

– Красавица.

– Здесь ничего не видно.

Миша тянется рукой куда-то сбоку, и в прихожей загорается свет. Я немного щурюсь от его яркости, но наконец могу рассмотреть мужчину перед собой. Я тоже не ошиблась. От уголков его глаз отходят небольшие морщинки, похожие на лучики, которые становятся видны только когда он улыбается. А сейчас именно так и происходит.

– Говорю же: не ошибся. Уль, – зовет он.

– М?

– Отмирай, девочка, – выдыхает он и снова набрасывается на мой рот.

Мы хаотично избавляемся от обуви, и я даже не замечаю, как остаюсь в одном вязанном носке, когда Миша тащит меня внутрь квартиры. Это потом я буду ликовать, что все же наполовину добилась своей цели и мне удалось стащить сапог с носком, пусть даже и только с одним. А сейчас я настолько поглощена жадными ласками, что даже не замечаю, как мы оказываемся в спальне, где Миша срывает с меня безразмерный свитер и в приглушенном свете прикроватной лампы в недоумении пялится на мою бежевую майку. До меня наконец доходит, какая картинка предстала перед ним. Я наверняка растрепанная после шапки, на мне розовый лифчик, поверх которого надета майка, заправленная в джинсы с долбанным начесом! А что? Я же собиралась провести не меньше пары часов на морозе. И… долбаный носок, который наполовину слез с моей ноги и теперь болтается как у детсадовца – колготки. Я зажмуриваюсь и тихо разочарованно стону. В область паха Миши не смотрю, чтобы не сбылась моя страшная фантазия о вянущем члене. Слышу хмыканье Миши, а потом он снова касается меня, продолжая избавлять от одежды.

– Открывай глаза, Белочка, – с улыбкой в голосе шепчет Миша. – Или тебя правильнее теперь Капустой называть?

Я распахиваю глаза, тут же сталкиваясь с его насмешливым взглядом, и шлепаю его по рукам.

– Все, не надо! – обиженно рявкаю я.

– Надо, Уля, надо. Давай.

Хоть смущаюсь и краснею ежесекундно, все равно позволяю Мише раздеть меня до нижнего белья. Он даже стягивает с моей ноги носок, оставляя меня в трусиках, лифчике и колготках.

– Зачетное бельишко, – говорит Миша, цепляясь пальцами за резинку колготок, но я отталкиваю его загребущие руки и делаю шаг назад.

– Закрой глаза, я сама. – А потом вспоминаю свой план. – И вообще мне надо в туалет. – Разворачиваюсь и шарю глазами по полумраку комнаты. – Где тут у тебя туалет?

– Решила сбежать?

– Ну да, голая, – бросаю через плечо. – Я, знаешь ли, на холоде пробыла немало времени, так что вполне логично, что мне нужно справить нужду.

– Ага, ну давай. – Нет, он и правда насмехается надо мной! – Дверь прямо напротив спальни.

Я двигаюсь в том направлении, чувствуя, как горит моя задница под взглядом Миши, и радуюсь, что колготки слишком плотные, чтобы мужчина мог рассмотреть Тони. Черт подери, это же надо так было облажаться, чтобы нарядиться во все самое некрасивое! С другой стороны, я же не на свидание шла, а на празднование Нового года с подругами, потрахушек в меню не было. Захлопываю за собой дверь в ванную и осматриваюсь. Неплохой такой ремонтик у этого мужчины. Он точно состоятельный. Опять же, живет не в студии, а в полнометражной квартире, на секундочку, в центре. Мы, конечно, не в столице, но и у нас квартиры стоят нереальных денег. По крайней мере, для меня.

Я быстро делаю свои дела, мою руки, поправляю слегка размазавшийся макияж, приглаживаю волосы, потом раздеваюсь догола, сдергиваю с крючка большое пушистое полотенце, которое пахнет Мишей, оборачиваюсь им и выхожу из ванной. И замираю на пороге, потому что на меня смотрят два амбала, и Миши среди них нет.

Я потуже стягиваю полотенце на груди и перетаптываюсь, глядя на мужиков, а они – на меня. С интересом. Ну все, писец тебе, Белочка… тьфу, Улечка. Попала так попала. Сейчас твою микро-тушку тут разделают, и фотография паспорта Михаила не поможет.

– Ты кто? – громыхает один из мужиков, и я дергаюсь от испуга.

– Славик, ты чего так рычишь? – вступает второй. – Видишь, девочка боится. Маленькая такая.

Внутри меня мечется испуганный зверек с панической атакой, достигающей пика. А нет, это не зверек, это мое сердце ищет выход из бренного тела, в котором мозг отказывается выполнять свои функции и думать ДО того, как совершить поступок. Поэтому мой «мотор» упаковал чемодан и пытается свалить из меня. Я сглатываю, давая ему понять, что через горло выйти – дохлый номер.

– Ты кто? – повторяет свой вопрос тот, кого назвали Славиком, и слегка прищуривается, всматриваясь в меня.

– Никто, – шепчу я.

– Красивое «никто», – отзывается второй амбал. – А делаешь ты тут что?

– Раздеваюсь, – отвечаю на автомате, а потом, опомнившись, легонько трясу головой и поправляю себя: – То есть, одеваюсь. А где Миша?

– Это мы у тебя должны спросить.

– В смысле?

– Мы пришли, а Миши нет. Зато в его квартире «никто».

– Ой, – выдаю писклявое.

– Ой, – повторяет Славик и делает шаг ко мне.

Я быстро ретируюсь в ванную и, захлопнув дверь, щелкаю замком. Ремонт у Миши, конечно, хороший, но для таких горилл выломать эту дверь точно не составит труда. Господи, во что я ввязалась? Дура наивная! Я начинаю хаотично натягивать на себя вещи под стук в дверь и попытки амбалов уговорить меня выйти и побеседовать. А потом замираю, вдев только одну ногу в колготки, когда слышу голос Миши:

– Вы какого хрена здесь делаете?!

– О, привет. Мы пришли, думали ты тут один, а у тебя тут «никто».

– Что ты несешь? В смысле – никто?

– Девочка такая, сказала, что ее зовут «никто».

– Бля-я-я. Напугали?

– Так точно, напугали.

– Идиоты. Убежала?

– Да. В ванную.

– В смысле?

– В ванной она закрылась.

В дверь снова стучат.

– Эй, Никто, Миша вернулся.

– Ну да, теперь меня будут насиловать и убивать целым коллективом, – шепчу себе под нос, пытаясь просунуть вторую ногу в колготки, но теряю равновесие и лечу на пол, по дороге сбивая со стиральной машинки бутылочку с ароматическими гранулами для белья, и цепляя стойку с несколькими рулонами туалетной бумаги. В ванной стоит грохот, перемежающийся моими ругательствами. Когда я оказываюсь на полу, на меня сверху еще прилетает полотенце.