— Что, собьем его машиной? Как хотели?

— Отравим! Застрелим! К черту! Всё что угодно, лишь бы он исчез навсегда! Если не получится выманить за город, то прикончим его здесь!

Ой, мамочки, что делается-то?! Караул!

— И да, моя прелесть, уясни один важный момент… — вновь послышался гнусный шепоток Куприянова. — Если ты вдруг вздумаешь предать меня и остаться с Андреем…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Да ты что, Валерочка! Как можно! Я тебя люблю!

— Не прощу! Он никогда на тебе не женится, ему наследницу миллионов подавай. А вот я — да. Уяснила?

Чмок, чмок… и парочка исчезла. А я, огорошенная разговором, так и осталась сидеть под столом с распахнутыми глазами, осмысливая услышанное.

А когда всё в мыслях осело по полочкам и стало ясно, что замышляемое Куприяновым и его любовницей преступление совсем не шутка… то тут же бросилась в приёмную. Первый раз влетела к шефу без стука и всё ему рассказала!

Всё-всё! Разве что о кошке неудовлетворённой промолчала.

А он…

Гад! Гоблин! Чурбан стоеросовый!.. Мало того, что не поверил, так еще и рот приказал держать на замке и выгнал вон! Иначе он меня уволит или в техперсонал разжалует. Только попробуй, мол, слухи по компании пустить! Схвачу за шкирку и только тебя и видели!

Ну, разве не олух?!

Но об этом я вам уже рассказывала.

Так вот, когда я оказалась под столом во второй раз, то с момента разговора в подсобке уже успело пройти три дня, и я к этому времени здорово извелась от переживания. И пусть вздрагивала от каждого шороха и держалась рукой за сердце, но на этот раз действительно вертелась перед носом у Нелечки, всячески оберегая от нее Воронова. Не позволяя красотке приблизиться к шефу.

Но рабочий день закончился, офис медленно опустел, и мне показалось, что недовольная Людоедочка ушла с работы. Убедившись, что кабинет исполнительного заперт, а за окном давно стемнело, я тоже засобиралась домой.

Шел уже восьмой час вечера, обледеневшую дорогу припорошил снежок, и все, что мне оставалось сделать, это передать шефу отобранную по его требованию стопку прошлогодних договоров с частными фирмами.

Взяв документы со стола, я постучалась в дверь и вошла в кабинет генерального.

Темноволосый и хмурый Воронов, с прямой спиной и широкими плечами, сидел в кресле за массивным столом и что-то печатал в ноутбуке. Заметив меня, он кинул раздраженный взгляд на циферблат дорогих часов, надетых на крепкое запястье, и снова уткнулся в экран.

— Вы все еще здесь, Петухова? — заметил, как всегда, недовольно. — Долго же вы возились. Я рассчитывал просмотреть договоры еще час назад.

Спокойно, Даша. Главное, это не реагировать на чужое настроение и держать себя в руках. При царе вельможи и вовсе своих личных секретарей пороли розгами, так что тебе еще повезло!

Пока я подходила к мужчине, мой женский взгляд привычно отметил натянутую на широких плечах рубашку и аккуратно висевший на спинке кресла пиджак. Его вид подсказал мне, что уходить домой Воронов еще не торопился.

— Час назад, Андрей Игоревич, вы хотели кофе и план конференций. А еще вам вдруг понадобилось полить в кабинете все растения и получить список звонков в приемную. А между прочим, рабочий день давно закончился. Но я все еще здесь, и принесла договоры, как вы и просили.

— Вы всегда препираетесь с шефом? Или только я на вас так действую, Петухова?

— Я — Петушок. Простите, как?

— Гипнотически. Заставляя всё время прибегать к отговоркам.

— Т-то есть?

— Если бы вы действительно хотели уйти пораньше, Петухова…

— Я — Петушок!

— …То не стали бы ждать моей просьбы, а принесли мне кофе сами. И с договорами бы поторопились!

— Да вы его пьете по шесть раз на день! Откуда же я знаю, когда у вас есть на него минутка, а когда нет?

Воронов оторвал тяжелый взгляд от ноутбука, поднял руку и устало потер пальцами висок. Взглянув сердито глазами-льдинками, подозвал к себе ближе и отобрал у меня документы.

— Спасибо!

— Пожалуйста! Я могу идти?

— А я вас держу? — спросил сухо и вновь деловито уткнулся взглядом в монитор. Красивые смуглые пальцы запорхали над клавиатурой. А выражение глаз такое, словно, и правда, не держит. Это я сама тут, ромашка бестолковая, бегаю взад-вперед из приемной в кабинет и обратно, отвлекая человека от работы. Как будто у меня дома и детей нет!

Тьфу ты! Как же с ним сложно!

А самое обидное, что ведь и не знаешь, как ответить. То ли начать оправдываться, а то ли вернуться в приемную и сидеть под дверьми и дальше, доказывая верность компании.

Вот пойми его, чего он от меня хочет?

Я замерла в растерянности, таращась на Воронова.

— В чем дело, Петухова? — темная бровь грозно приподнялась, а лицо повернулось. — Вы увидели во мне что-то интересное?

— Нет!

— Значит, не интересное?

— Вовсе нет!

— То есть, вы хотите сказать, что я два вас — пустое место?

Я только головой повертела из стороны в сторону, примерзая взглядом к холодным глазам. Что происходит?

— Андрей Игоревич, вам плохо? — попробовала догадаться, по привычке приложив ладонь ко лбу шефа. У Стёпки тоже в период температуры речевой бред случался. Но, опомнившись, быстро отдернула пальцы и отступила. Лоб оказался теплым и гладким. — Мне кажется, вам пора домой и отдохнуть.

— Ей кажется… До чего же вы… навязчивая! — вдруг ни с того ни с сего вспылил Воронов, раздраженно отодвигая от себя гаджет. — И так к черту ничего не сходится, так еще она! Вам что, мужского внимания не хватает? Так со мной вы его не найдете, не надейтесь! Принесли документы и всё, дверь — там. До свидания! Лично меня вы ни капли не интересуете, бросьте ваши уловки с нежностями!

Я так и обмерла. Нет, ну какой же пингвин обмороженный. Это же каким надо быть павианом, чтобы до такого додуматься?