— Дамы, мне очень жаль, но наше пребывание на берегу сократилось. Мы поднимемся на борт завтра и отплываем с полуденным отливом.

Они все разом закричали — резкий, нестройный, бурный протест. Нет, он не должен уезжать. Всегда подразумевались и планировались еще шесть дней. Как можно приготовить к этому времени белье? Он что, забыл — адмирал Шэнк обедает у них в четверг? Четвертого числа у девочек день рождения, они так расстроятся, как он может не обращать внимания на день рождения собственных дочерей? Даже его теща миссис Уильямс, которую бедность и возраст внезапно превратили в жалкую персону, нерешительную, боящуюся кого-нибудь оскорбить или не понять, со всеми вежливую, болезненно подобострастную с Джеком и Дианой, почти неузнаваемую для тех, кто знал ее сильной, сварливой, самоуверенной, болтливой женщиной, собрала что-то от былого запала и заявила, что мистер Обри не может сорваться с места столь резко.

Стивен вошел и остановился в дверном проеме, Диана сразу же подошла к нему. В отличие от Софии, оделась она довольно небрежно — частично из-за недовольства мужем, частично потому, что «женщинам с огромным пузом нет дела до тонкостей». Она схватила Стивена за жилет и спросила:

— Стивен, вы и правду отплываете завтра?

— С благословением Божьим, — ответил он, глядя жене в лицо с некоторым сомнением.

Она вышла прочь из комнаты. Слышно было, как она бежит вверх по лестнице через ступеньку, будто мальчишка.

— Силы небесные, София, какое же великолепное на тебе платье, — произнес Стивен.

— Первый раз его надела, — ответила она с печальной улыбкой и сверкающими в глазах слезами. — Лионский бархат, который ты так любезно...

Прибыли гости — Эдвард Смит, сослуживец Джека на трех разных кораблях, сейчас капитан семидесятичетырехпушечного «Тремендоуса», и его прелестная жена. Разговоры, много радушных разговоров старых друзей, и в это время в комнату проскользнула Диана, с головы до ног в синем шелке того оттенка, который лучше всего подчеркивает красоту черноволосой синеглазой женщины, и с огромным, еще более ярким бриллиантом на груди. Она искренне хотела войти скромно и незаметно, но разговор замер, а миссис Смит — простая сельская дама, начавшая было рассуждать о желе, замолкла и с открытым ртом уставилась на подвеску с «Синим Питером», которого никогда не видела раньше.

Тишина в определенном смысле слова сыграла на руку Киллику, на берегу исполнявшему обязанности дворецкого. Он уже пообтесался и понял: нельзя по-моряцки показывать большим пальцем за спину в сторону столовой и заявлять «Жратва готова», но вести себя правильно еще не научился. Он зашел сразу после Дианы и тихо, робко (так, что в обычном шуме его бы и не услышали) сообщил: «Обед на столе, сэр, то есть мэм, если изволите».

Получился довольно неплохой обед на английский манер: из двух главных блюд и пяти видов закусок, но ничего похожего на то, что Софи организовала бы, зная, что Джек последний раз в обозримое время обедает дома. По крайней мере, из погреба достали лучший портвейн, и когда блистательно одетые дамы покинули компанию, мужчины принялись за вино.

— Когда делают хороший портвейн или кларет и бургундское получше, — изрек Стивен, смотря на свечу сквозь бокал, — то люди ведут себя рационально. Почти во всех остальных занятиях мы встречаем лишь безрассудство и хаос. Не согласитесь ли вы со мной, сэр, что мир наполнен хаосом?

— Истинно так, сэр, — согласился капитан Смит. — За исключением хорошо управляемых военных кораблей, хаос окружает нас повсюду.

— Везде хаос. Что может быть проще, чем банковское дело? Получаете деньги — записываете, выплачиваете деньги — записываете. Разница между этими суммами — остаток на счете клиента. Но могу ли я заставить банк сообщить мне баланс моего счета, ответить на мои письма, точно следовать моим инструкциям? Не могу. Пытаюсь их увещевать, но тону в хаосе. Совладелец банка, которого я хочу видеть, уехал ловить лосося в родной Твид, документы не туда положили, документы не пришли, никто не понимает португальский и не понимает португальскую манеру ведения дел, лучше бы мне назначить встречу через две недели. Не утверждаю, что они нечестные (четыре пенса на «непредвиденные расходы» меня не волнуют), но заявляю — они некомпетентные, тщетно барахтаются в аморфном тумане. Скажите, сэр, знаете ли вы банкира, хорошо понимающего свое дело? Современного Фуггера.

— Стивен, пожалуйста! — воскликнул Джек. И Эдвард, и Генри Смит, сыновья очень почитаемого ими протестантского священника, на флоте считались набожными (молитвы каждый день, а по воскресеньям — дважды). И хотя их боевые качества защищали от возможных обвинений в ханжестве, всем известно, как они строго пресекали ругань, божбу и неприличное поведение. Оба брата, набожные или нет, во времена великого позора Джека непреклонно проявляли доброту и внимание (существенный фактор риска для флотской карьеры), и он не хотел, чтобы его гости обиделись.

— Я имею в виду Фуггеров, мистер Обри, — холодно ответил Стивен. — Фуггеров, повторяю, знаменитое верхненемецкое семейство банкиров, образец знающих свое дело людей. Особенно во времена Карла V.

— Да? А я и не знал. Наверное, не разобрался в твоем произношении. Прошу прощения. Но, в любом случае, капитан Смит приходится братом джентльмену, о котором я тебе рассказывал. Тому самому, который как раз открывает собственный банк. Точнее еще один банк — у них конторы по всему графству и, конечно же, в городе. Другого его брата ты тоже знаешь — Генри Смит, капитан «Ревенджа», он женат на дочери адмирала Пиггота. Исключительно флотская семья. Бедный Том тоже стал бы моряком, если бы не покалеченная нога. Крайне серьезный банк, я уверен. Собираюсь перевести туда значительные суммы, раз Том Смит так удобно под рукой. Что же до твоих людей, Стивен, то мне не нравится, как молодой Робин проиграл пятнадцать тысяч гиней за раз в «Брукс».

— Не мне превозносить наш семейный банк, — подал голос капитан Эдвард Смит, — но по крайней мере могу заверить, что в делах Тома хаоса нет. Или же его так мало, как только можно представить в подлунном мире. На входящие письма отвечают в тот же день, четырехпенсовые монеты не проходят незамеченными, а векселя Тома принимаются по всей стране, даже в Шотландии, так же охотно, как и Банка Англии.

— А еще он славно играет в крикет, несмотря на ногу, — добавил Джек. — За него человек бежит, когда он бьет по мячу, а удары он чертовски умеет закручивать. Знаю его с детства.

— Прошу прощения, сэр, за то, что не узнал вас раньше, — извинился Стивен. — Довольно часто имел удовольствие видеть вашего брата на борту «Ревенджа». Не будь я столь озадачен, сразу бы заметил сходство.

Сходство действительно было явным. В гостиной Стивен задумался о возможном семейном сходстве. В данном случае оба брата — флотские офицеры того типа, который ему больше всего нравился. Их обветренные, интересные, умные лица выражали открытость и дружелюбие без неловкости, самодовольства и высокомерия, присущих иногда армейским.

Оба внешне оказались очень похожими, и Эдвард Смит обладал точно таким же жалобным, добрым смехом и теми же движениями головы, как и его брат Генри.