— На двух верхних этажах мои личные покои и мой личныйрабочий кабинет. Эти помещения — только мои. Чтобы избежать недоразумений,знай: я в таких вопросах невероятно щепетильна.

— Приму во внимание.

Нимуэ повернула голову к окну, сквозь которое был виденВорчливый Господин Гребец, уже разделавшийся с багажом Кондвирамурсы и теперьзагружавший лодку удочками, моталкой, сачками, подсечками и прочимипричиндалами хитрого рыболовецкого промысла.

— Я малость старомодна, — продолжала Нимуэ. —Но определенными вещами привыкла пользоваться на правах единоличия. Скажем,зубной щеткой, личными покоями, библиотекой, туалетом. И… Королем-Рыбаком.Пожалуйста, не пытайся воспользоваться Королем-Рыбаком.

Кондвирамурса чуть было не захлебнулась молоком. На лицеНимуэ не дрогнул ни один мускул.

— А если… — продолжала она, прежде чем к адепткевернулась способность говорить, — если ему взбредет в головувоспользоваться тобой — откажи.

Кондвирамурса, наконец проглотив молоко, быстро кивнула,воздержавшись от каких-либо комментариев. Хоть ей ужасно хотелось сказать, чторыбаки вообще не в ее вкусе, а грубияны — в особенности. К тому же такие, укоторых башка поросла беленькой как сметана порослью.

— Ну-с, та-а-ак, — протянула Нимуэ. — Свступлением мы, стало быть, покончили. Пора перейти к конкретным делам. Тебеинтересно, почему из всех кандидаток-адепток я выбрала именно тебя?

Кондвирамурса если вообще и задумывалась над ответом, толишь для того, чтобы не показаться чересчур самоуверенной. Однако быстро пришлак выводу, что обостренный слух Нимуэ даже самое минимальное отклонение отистины воспримет как режущую ухо фальшь.

— Я — лучшая сновидица в Академии, — ответила онахолодно, по-деловому, без лишнего хвастовства. — А на третьем курсе язанимала второе место среди онейроманток.

— Я могла взять ту, что стояла в списке на первомместе. — Нимуэ действительно была откровенна до боли. — Между прочим,мне настойчиво предлагали именно ту «приму», впрочем, насколько я поняла, вродебы потому, что она дочурочка какой-то важной шишки. А что до сновидения инейроскопии, то ты не хуже меня знаешь, дорогая Кондвирамурса, что это материявесьма тонкая, и даже самая лучшая сновидица может потерпеть фиаско.

Кондвирамурса с трудом сдержалась, чтобы не сказать, что еепровалы можно пересчитать по пальцам одной руки. Ведь она разговаривала смэтрессой. «Соблюдай пропорции, geschatzte miss»,[3] как говаривал один изпрофессоров Академии, эрудит.

Нимуэ легким наклоном головы одобрила ее молчание.

— У меня свой человек в Академии, — сказала она,помолчав, — поэтому я знаю, что у тебя нет нужды усиливать сновидениядурманящими снадобьями. Это меня радует, поскольку я наркотиков не одобряю…

— Я сню без всяких порошков, — с легкой гордостьюподтвердила Кондвирамурса. — Для онейроскопии мне достаточно иметьзацепку.

— Поясни.

— Ну, зацепку, — кашлянула сновидица. —Предмет, как-то связанный с тем, что мне надобно выяснить. Какую-нибудь вещь.Или картину.

— Картину?

— Да. Я неплохо сню сны по картине.

— О, — улыбнулась Нимуэ. — Если картинапоможет, то сложностей не предвидится. Ну а ежели ты уже покончила с завтраком,тогда пошли, самая сновидящая сновидица и вторая среди онейроманток. Будетславно, если я сразу же поясню тебе остальные причины, побудившие меня избратьв помощницы именно тебя.

От каменных стен тянуло холодом, от которого не спасали нитяжелые гобелены, ни потемневшие от времени панели. Каменный пол холодил ногидаже через подошвы туфель.

— За этими дверями, — небрежно указалаНимуэ, — лаборатория. Как уже было сказано, можешь пользоваться ею пособственному усмотрению. Конечно, рекомендуется предельная осторожность.Умеренность желательна, особенно при попытках заставить метлу носить воду.

Кондвирамурса вежливо улыбнулась, хоть шуточка быласомнительного качества. Все наставницы одаривали адепток анекдотами, связаннымис мифическими провалами мифического ученика чернокнижника.

Лестница вела наверх, извиваясь наподобие морского змея,казалась бесконечной и была крутой. Прежде чем они оказались на месте,Кондвирамурса вся взмокла и задохнулась сотни раз. По Нимуэ вообще не быловидно усталости.

— Прошу сюда. — Она отворила дубовые двери. —Осторожно — порог.

Кондвирамурса вошла и вздохнула.

Перед ней была галерея. Стены — от пола до потолка увешаныстаринными картинами, шелушащимся и осыпающимся местами маслом миниатюрами,пожелтевшими гравюрами и ксилографиями, поблекшими акварелями и сепиями. Былитут и яркие модернистские гуаши, и темперы, строго выдержанные в чистых линияхакватины и офорты, литографии и контрастные меццотинты, притягивающие взглядвыразительными пятнами черноты.

Нимуэ остановилась у висящей ближе к двери картине,изображающей группу людей под гигантским деревом. Молча и выразительно глянулана полотно, потом на Кондвирамурсу.

— Лютик. — Сновидица с ходу сообразила, в чемдело, не заставила чародейку ждать. — Поет свои баллады под дубомБлеобхерисом.

Нимуэ улыбнулась, кивнула. И сделала еще один шаг,остановившись перед следующей картиной. Акварель. Символика. Две женские фигурына холме. Над ними кружатся чайки, под ними, на склонах холма, череда теней.

— Цири и Трисс Меригольд, пророческое видение в КаэрМорхене.

Улыбка. Кивок, шаг, следующая картина. Наездник на мчащейсягалопом лошади, кругом покореженные ольхи, протягивающие к нему руки-ветви.Кондвирамурса почувствовала, как по коже пробежали мурашки.

— Цири… Хм-м-м… Пожалуй, ее поездка на встречу сГеральтом на ферме низушка Хофмайера.

Следующая картина, потемневшее масло. Батальная сцена.

— Геральт и Кагыр обороняют мост на Яруге.

Потом пошло быстро.

— Йеннифэр и Цири: первая встреча в храме Мелитэле.Лютик и дриада Эитнэ в лесу Брокилон. Дружина Геральта в снежной метели наперевале Мальхеур…

— Браво, превосходно, — прервала Нимуэ. —Отличное знание легенды. Теперь тебе ясна вторая причина того, почему здесьоказалась ты, а не кто-нибудь другой?

* * *