class="v">В пространстве небес исчезает,

Так полная сил молодая душа

Бесплодно в стенах изнывает.

Младой францисканец безмолвно сидит,

Главу уронивши на руки,

Он книгу отбросил и в ней не чертит,

Исполнен отчаянной муки.

«Нет, полно, — вскричал он, — начну жить и я

Без радостей жизнь да не вянет.

Пускай замолчит моей грусти змея

И сердце мне грызть перестанет.

Бегу из монашеских душных я стен,

Как вор, проберуся на волю,

И больше, о нет, не сменяю на плен

Свободную, новую долю».

II

Суров инквизитор великий сидит,

Теснятся кругом кардиналы,

И юный преступник пред ними стоит,

Свершивший проступок немалый.

Он бегство затеял из монастыря

И пойман был с явной уликой,

Но с сердцем свободным, отвагой горя,

Стоит он, бесстрашный, великий.

Вот он пред собраньем ведет свою речь,

И судьи, смутяся, робеют,

И стража хватается гневно за меч,

И сам инквизитор бледнеет.

«Судить меня смеют, и кто же, рабы!

Прислужники римского папы

Надменно и дерзко решают судьбы

Того, кто попался им в лапы.

Ну что ж! Осудите меня на костер,

Хвалитеся мощью своею!

Но знайте, что мой не померкнется взор,

Что я не склоню свою шею!

И смерть моя новых борцов привлечет,

Сообщников дерзких, могучих;

Настанет и вашим несчастьям черед!

Над вами сбираются тучи!

Я слышал: в далеких германских лесах,

Где всё еще глухо и дико,

Поднялся один благородный монах,

Правдивою злобой великий.

Любовию к жизни в нем сердце горит!

Он юности ведает цену!

Блаженства небес он людям не сулит

Земному блаженству в замену!

А вы! Ваше время давно отошло!

Любви не вернете народа,

Да здравствует свет, разгоняющий зло!

Да здравствует наша свобода!

Прощайте! Бесстрашно на казнь я иду.

Над жизнью моею вы вольны,

Но речи от сердца сдержать не могу,

Пускай ею вы недовольны».

6

Вам, кавказские ущелья,

Вам, причудливые мхи,

Посвящаю песнопенья,

Мои лучшие стихи.

Как и вы, душа угрюма,

Как и вы, душа мрачна,

Как и вы, не любит шума,

Ее манит тишина.

Буду помнить вас повсюду

И хоть я в чужом краю,

Но о вас я не забуду

И теперь о вас пою.

7

На сердце песни, на сердце слезы,

Душа страданьями полна.

В уме мечтанья, пустые грезы

И мрак отчаянья без дна.

Когда же сердце устанет биться,

Грудь наболевшая замрет,

Когда ж покоем мне насладиться

В сырой могиле придет черед?

8

В шумном вихре юности цветущей

Жизнь свою безумно я сжигал,

День за днем, стремительно бегущий,

Отдохнуть, очнуться не давал.

Жить как прежде больше не могу я,

Я брожу как охладелый труп,

Я томлюсь по ласке поцелуя,

Поцелуя милых женских губ.

9

Злобный гений, царь сомнений,

Ты опять ко мне пришел,

И, желаньем утомленный, потревоженный и сонный,

Я покой в тебе обрел.

Вечно жить среди мучений, среди тягостных сомнений —

Это сильных идеал.

Ничего не созидая, ненавидя, презирая

И блистая, как кристалл.

Назади мне слышны стоны, но свободный, обновленный,

Торжествующая пошлость, я давно тебя забыл;

И, познавши отрицанье, я живу, как царь созданья

Средь отвергнутых могил.

10

Много в жизни моей я трудов испытал,

Много вынес и тяжких мучений,

Но меня от отчаянья часто спасал

Благодатный, таинственный гений.

Я не раз в упоеньи великой борьбы

Побеждаем был вражеской силой

И не раз под напором жестокой судьбы

Находился у края могилы.

Но отчаянья не было в сердце моем,

И надежда мне силы давала.

И я бодро стремился на битву с врагом,

На борьбу против злого начала.

А теперь я, наскучив тяжелой борьбой,

Безмятежно свой век доживаю,

Но меня тяготит мой позорный покой,

И по битве я часто вздыхаю.

Чудный гений надежды давно отлетел,

Отлетели и светлые грезы,

И осталися трусости жалкой в удел

Малодушно-холодные слезы.

11

Я всю жизнь отдаю для великой борьбы,

Для борьбы против мрака насилья и тьмы.

Но увы! Окружают меня лишь рабы,

Недоступные светлым идеям умы.

Они или холодной насмешкой своей,

Или трусостью рабской смущают меня,

И живу я во мраке не видя лучей

Благодатного, ясного, светлого дня.

Но меня не смутить, я пробьюся вперед

От насилья и мрака к святому добру,

И, завидев светила свободы восход,

Я спокоен умру.

12

Во мраке безрадостном ночи,

Душевной больной пустоты

Мне светят лишь дивные очи

Ее неземной красоты.

За эти волшебные очи

Я с радостью, верь, отдаю

Мое наболевшее сердце,

Усталую душу мою.

За эти волшебные очи

Я смело в могилу сойду,

И первое, лучшее счастье

В могиле сырой я найду.

А очи, волшебные очи

Так грустно глядят