по его лбу и щекам, и ему стало чудовищно холодно. Как в могиле. Андрей вдруг с ужасом вспомнил, что его костюм стал свадебной фатой. Белой, как снега Большой земли.

— Ты убила и свою тётку, и Рудольфа.

— Тётка не была такой доброй, как твой Рудольф. Мне нужен только свет.

— Зачем?

— Чтобы я могла его убить.

Марго зарычала в ногах у Андрея.

— Не плачь, — обратилась княжна к девушке. — Я не буду его убивать, он мой жених. Видишь, на нём свадебная фата.

Марго с ужасом посмотрела на него, а Андрей — на княжну.

— Теперь ты знаешь, как выбирали императоров Белой Норды в старые времена. До тех пор, пока моя тётушка не убила очередного муженька. Это почти наверняка произошло случайно, но нарушило традицию, и я намерена её восстановить. В этот раз императрицей стану я, а ты — моим императором.

Тётушка ей вовсе не тётушка, решил Андрей, и сама княжна — настоящее зло.

— Ты чёрный человек, — сказал Андрей. — Ничего этого не будет.

Самозванная Императрица поднесла к его горлу нож, инкрустированный драгоценными камнями. Марго кинулась на неё, и нож вошёл ей в сердце. Лужа крови растеклась под ногами у Андрея. Он наступил в её кровь и опустился на колени. Чёрный человек громко смеялся, а в небе сверкали молнии.

В голове звучала какая-то старая, знакомая песня, а вместе с ней громко стучал ненавистный «Бум-бум-бум!»

Андрей посмотрел на свои руки, испачканные в крови Марго. Пелена перед глазами исчезла — кажется, закончились слёзы.

Он встал с колен и посмотрел в глаза Чёрному человеку. Оно смеялось, показывая кровавые зубы. Вокруг скакали лягушки, красные от крови Марго. Они квакали, а мелодия в голове звучала всё громче.

Он поднёс ладонь к своей обнажённой груди и вырвал из неё сердце. Тусклый розовый свет заструился из пульсирующего органа, кровь текла по рукам, ногам и лицу. Чёрный человек бился в конвульсиях, пульсируя в такт вырванному сердцу.

«Больше ничего… больше ничего» — кричала старая песня в голове.

Чёрный человек растворился, на горизонте забрезжил свет, а Рудольф и Марго встали с земли и начали уходить от наступающего рассвета. Сердце вернулось в грудь Андрея и забилось по-человечески. Марго тронула его грудь холодным пальцем и безмолвно ушла в отступающую тьму. Рудольф тоже ушёл молча, ничего не сказав — из его горла торчала серебряная ложечка.

Глава 5. Кровь

Сашенька сидела на высоком бордюре напротив городского театра. Сначала она отбилась от приставаний своего режиссёра и выбросила все его бумажки из окна отделанного дорогим деревом кабинета, потом навсегда ушла из театра и увидела, как выключились электрические лампочки на улицах города. Над панельными домами под тихое ворчание ласточек светлело небо. Через час оно озарилось розовым светом, и рядом с Сашенькой возник Андрей. Лицо его было так страшно, что Сашеньке он показался сначала бессмертным демоном, но потом она вгляделась и поняла — он сильно помолодел, а некоторые черты его и вовсе приобрели детское выражение. Слёзы не переставая струились из его глаз, и Сашенька молча обняла его за плечи. Она всё поняла и без слов. Им теперь не нужны восковые свечи, чтобы выжить, им не нужны электрические лампочки и горячий чай. Теперь у них есть оно — восходящее солнце, которое уже начинало освещать Белую Норду, пустынную и одинокую.

Утром во всех газетах города написали: благоверная Императрица неожиданно скончалась вместе со своей племянницей, а двадцатилетняя Долгая ночь не продлилась и суток. Вечный порядок вещей сломлен навсегда, и по-другому не могло быть. Сашенька смотрела на розовое небо и радовалась тому, что теперь ей не придётся зажигать свечи и плавить пальцы воском.

— Кровь на руках, — проговорил Андрей, прервав молчание.

В небе зажглась белая комета, каких Сашенька никогда ещё не видела.

— Кровь на руках, — подтвердила Сашенька.

Ни Марго, ни Рудольфа больше нет, а есть только он — Андрей. Тихий и свободный. Наверное, он сделал очень много для этого мира в свои девятнадцать лет. По крайней мере, другие люди будут ему благодарны, если, конечно, им позволят узнать о его поступке. Но он никогда не будет понимать, почему они так радостны. У него ведь теперь нет сердца, и никакую радость он уже не в силах почувствовать. А на что способен бессердечный человек? Даже тот, что приблизил рассвет?

— За рассветом близится вечное лето, — сказала Ведьма-Сашенька, и стянула дурацкий платок со своих синих волос.