— Можно я задам вам один вопрос?

— Конечно, — кивнула женщина, надевая очки, — но толькоодин.

— Вы давно в управлении «К»?

— Восемь лет, — просто ответила она.

— И… есть успехи?

— Вы обещали задать только один вопрос, — сухо напомнилаженщина.

— Простите.

Обратно возвращались молча. Уже у самой гостиницы она вдругбыстро произнесла:

— Насколько я знаю, на вашем счету тоже есть кое-что, инемало.

— Да, но это была суровая необходимость. Я защищал своюжизнь, — возразил Дронго.

В Хельсинки он прибыл рано утром. Сойдя с корабля, поспешилв гостиницу, по дороге успев разменять несколько тысяч немецких марок. Обычныймаршрут разведчиков через другую страну включал в себя обязательно и этотэлемент безопасности. Несмотря на то что разведка предпочитала использоватьденьги, получаемые в банках за рубежом, возможность провала нельзя было исключить.Купюры могли быть взяты под контроль при выдаче, и тогда прибывший на местоагент автоматически проваливал хорошо продуманную операцию. По инструкции длябольшей гарантии рекомендовалось разменивать деньги в третьей стране. Дронгоникогда не пренебрегал этими правилами, не раз спасавшими ему жизнь.

Кроме того, по легенде Андрэ Фридман прибывал в Германиюименно из Финляндии. В Хельсинки он не должен встречаться ни с кем из связных,но в условленном месте его ждал «почтовый ящик». Дронго благополучно отправилпервое донесение в Москву и взял билет на вечерний рейс в Мюнхен.

Многие полагают, что «почтовый ящик» — это обязательнотайник в лесу или в городе, где нужно оставить зашифрованную записку. На самомделе разведка давно отказалась от подобных уловок, которые встречаются развечто в плохо сделанных детективных фильмах. «Почтовым ящиком» теперь моглислужить скамейка, бар или улица, где разведчик должен появиться.

Особенности походки, различные предметы в руке, стиль одежды— все это могло быть кодом для связного, принимающего эти данные как понятныетолько ему сообщения. Даже платок, вынутый во время прогулки, мог о многомсказать профессионалам.

Прибыв в Мюнхен, Дронго сразу отправился в отель, заказанныйпредварительно из Хельсинки, и попросил портье принести ему билеты назавтрашний вечерний поезд в Дрезден. Из номера он заказал также автомобиль назавтрашний день.

Рано утром «Мерседес», взятый напрокат, уже стоял в гаражеотеля, и, пока постоялец завтракал, расторопный швейцар распорядился подогнатьмашину к дверям.

Выходя из гостиницы, Дронго попросил дежурную в холлеразрешить ему позвонить. Девушка весело кивнула. Он набрал номер и, услышавголос, сказал по-английски:

— Добрый день. Вас беспокоит Андрэ Фридман. Я звоню попоручению своей фирмы.

На другом конце провода глуховатый мужской голос, чутьпоколебавшись, с акцентом ответил:

— Я знаю о ваших предложениях. Давайте встретимся ипоговорим.

— Договорились. Я буду через два часа. Он положил трубку,улыбнувшись дежурной.

— Большое спасибо.

За рулем разведчик всегда чувствовал себя не совсемуверенно, помня, как однажды в Индонезии потерял преследуемую машину и лишьчудом нашел затем нужного ему человека.

До места встречи в Штарнберге можно было доехать за полторачаса. Поэтому Дронго вел машину осторожно, попутно проверяя, нет ли за нимнаблюдения. Все было спокойно, и он добрался до Штарнберга минут за десять доназначенного времени.

Подъехав к озеру, он остановил автомобиль у небольшойлодочной станции, где было пришвартовано несколько маленьких катеров. В одномиз них сидел пожилой мужчина лет шестидесяти. Он был в кожаной куртке и большойкепке, надвинутой на глаза. Увидев Дронго, он привстал, приветливо махая рукой.

— Мистер Фридман? — обратился к нему хозяин катера.

— Да.

— Идите сюда. Я вас жду.

Дронго прошел вдоль причала и спрыгнул на катер. Мужчинапротянул ему руку.

— Альфред Греве.

— Андрэ Фридман.

Рукопожатие было крепким. Греве прошел в каюту, вскорепослышался треск мотора. Развернув катер, они отошли от берега. Было довольнопрохладно, и Дронго подумал, что его легкий костюм не предназначен для такихпрогулок. Тем не менее он предпочел остаться у борта. Через двадцать минут ихпричал уже невозможно было разглядеть за линией горизонта. Заглушив мотор,хозяин катера прошел на палубу.

— Вам не холодно? — спросил Греве.

— Ничего.

— Если хотите, пройдем в каюту. Там у меня есть виски.

— Спасибо, я не пью виски, — улыбнулся Дронго, — мнедействительно пока не холодно.

Греве сел рядом с ним.

— Вы из Москвы? — перешел он на русский.

— Да, — кивнул Дронго. — Они просили передать вам привет.

— Спасибо. Как там дела?

— Ничего хорошего, — честно признался Дронго.

— Понятно. Я, конечно, читаю газеты, но понять трудно.Почему все так кончилось?

— Вы давно не были дома? — сочувственно спросил Дронго.

— Двадцать лет.

— Немало.

— Я тоже так думаю. Вы, кстати, второй живой человек, скоторым я разговариваю за все это время. Первый связной прибыл двенадцать летназад. До этого восемь лет я «вживался» в эту среду. С ним я работал почтистолько же. Хотя «работал» громко сказано. Мы с ним встречались два раза в год.В восемьдесят девятом его отозвали. С тех пор я один. — По-русски Греве говорилс акцентом.

— Понимаю.

— Последние три года не могу понять, что происходит. Молчитмой «почтовый ящик», никто не выходит на связь. Думал, может, обо мне забыли?Хоть я и немец по национальности, но всегда считал себя советским гражданином.А кто я теперь? Я даже, наверное, не могу назвать себя гражданином России. Всемои родные из Северного Казахстана.

Дронго молчал, понимая, что человеку нужно выговориться.

— С другой стороны, я здесь уже привык. За двадцать летобзавелся друзьями, женился. Как я теперь могу уехать, куда? Иногда дажебеспокоюсь, вдруг дома узнают, что я русский шпион. Я ведь начал забыватьрусский язык. Мне кажется, что я всегда жил здесь, в Германии, и вообще это мояродина, дом моих предков, а все остальное дурной сон. Вы же знаете, я был«законсервирован».

В борт катера чуть слышно ударяли волны.