Потом было несколько неприятных недель, когда бельгийцытребовали выдачи Дронго за убийство Марии Грот, и Риггсу с трудом удалосьубедить Олвинга не предпринимать столь поспешных решений. Потом долго и трудношли переговоры о передаче Дронго российским спецслужбам. Наконец, демонстрируясвою готовность к сотрудничеству с новой Россией, англичане выдали его, привезядля этого в Варшаву. Только в Москве Дронго позволил себе расслабиться, когдаих самолет приземлился в аэропорту.

Еще пять часов он рассказывал о проведенной операции двумлучшим аналитикам российской разведки. А ночью встретился с ДмитриемАлексеевичем.

Генерал слушал его долго, почти не перебивая. Только когдаречь зашла о Риггсе, он оживился и дважды задал уточняющие вопросы. В четвертомчасу утра Дронго наконец закончил свой рассказ.

— Теперь вы понимаете, как нам было важно ваше согласие? —спросил Дмитрий Алексеевич.

— Понимаю. Кстати, почему я не вижу здесь полковникаРодионова?

— Он ушел из разведки. По состоянию здоровья.

— Новые времена, новые нравы? — спросил понявший, в чемдело, Дронго.

— Может быть. — У генерала не было желания говорить на этутему.

— У меня к вам просьба, — обратился к нему Дронго, немногопомолчав.

— Слушаю.

— Дайте мне адрес дочери Ирины Кислицыной.

— Она назвала вам свое имя?

— Мы встречались с ней десять лет назад.

— Да? — удивился генерал. — Это явный прокол нашегооперативного управления. Нужно проверить, почему они ошиблись. — Вы знали, чтоее выдадут?

— Мы это предполагали.

— И подставили ее?

— Не нужно задавать наивные вопросы. Она была настоящимпрофессионалом, «ликвидатором». А такие люди долго не живут. И она этопрекрасно знала.

— Вы дадите мне адрес ее дочери?

— Не дам. Не нужно устраивать здесь мелодраматических спектаклей.Она наверняка дала вам адрес.

— А вы наверняка уже убрали из Ленинграда девочку сбабушкой?

— Конечно. Они прекрасно устроены совсем в другом городе.Мой вам совет: не ищите. Вы их никогда не найдете.

— Вы затребуете тело Марии Грот?

— Это я вам обещаю. Могилу, конечно, не укажем, но труппопросим вернуть.

— За что убили Любарского?

— Вы знаете ответ и на этот вопрос.

Ваша операция была абсолютной тайной. Такова плата засекретность.

— Кэвин Риггс — ваш супершпион?

— Разумеется. Когда еще нам удастся получить стольперспективного агента на такой должности?

— Вы убеждены, что он искренне с вами сотрудничает? И емуможно доверять? Вдруг это ответная игра англичан?

— Доверять нельзя никому, Дронго, и вы это отлично знаете.

— Про Риггса знаю я один. Значит, моя судьба тожепредопределена.

— Хотите знать правду? У нас были специалисты,высказывавшиеся за вашу ликвидацию, но Евгений Максимович не дал своегосогласия.

— Спасибо за откровенность.

— Это вынужденная мера. Если мы вас уберем, англичане могутпросчитать варианты и вычислить нашу игру. А этого мы более всего хотимизбежать.

— Лона правда была вашим агентом? Генерал молчал.

— Не правда, — наконец сказал он, — Любарского убрал другойчеловек.

— Мой школьный друг?

— Этого я вам не скажу.

— Ясно. Когда мне можно уехать из Москвы?

— Не скоро. Подробно напишите обо всем и снова расскажите.Думаю, еще через месяц, если, конечно, вы захотите уехать.

— Как это понимать?

— Мы предлагаем вам звание полковника российской разведки изачисляем в свой штат заместителем начальника аналитического отдела. Будетежить в Москве. Квартиру мы вам выделим. У вас на родине сейчас неспокойно.

— Я могу отказаться?

— Разумеется.

— Тогда я отказываюсь.

— Может, вы подумаете?

— Нет. Для себя я все давно решил.

— У вас есть какие-нибудь просьбы?

— Больше никаких.

— На что вы будете жить?

— Что-нибудь придумаю.

— У вас есть какие-нибудь сбережения?

— Вы же прекрасно знаете, что нет.

— И вы не хотите остаться в Москве?

— Не хочу.

— Мы предвидели ваш ответ. Зарубежным агентам, работающим нанас, мы обычно платим. И платим хорошо. На ваше имя открыт счет в зарубежномбанке. В Вене.

— Да, действительно. Совсем забыл, что теперь я зарубежныйагент. Смешно, правда?

— Вы могли бы сотрудничать с нами и в будущем на подобныхусловиях.

— Дмитрий Алексеевич, я столько лет работал на разведку, былэкспертом в ООН, помогал «Интерполу», боролся с наркомафией. Неужели все эторади денег?

— Я не хотел вас оскорбить, Дронго.

— Ладно; забудем. Через месяц я уеду. Можете вычеркнуть меняиз своих списков, вряд ли я когда-нибудь соглашусь снова работать на вас. Яведь теперь зарубежный агент.

— Не нужно так серьезно, Дронго. Вы не верите, что СССРвозродится?

— А вы сами верите? Или вы верите только в апокалипсис?

Генерал не ответил, отвернувшись. Они долго молчали. Сиделив большой комнате и молчали, словно сдерживая непонятные, переполнявшие ихчувства.

А потом генерал встал и, коротко выругавшись, пошелзаказывать завтрак. За окнами уже начинался рассвет.

Еще через месяц Дронго прибыл в свой родной город. У выходаиз аэропорта он увидел молодого мужчину, знавшего Дронго в лицо. Это был профессор,лидер одной из новых националистических партий, работавший ранее платнымагентом госбезопасности.

— А, это ты, — пьяно икнул молодой профессор, — ура-акоммунистам.

— Дурак, — произнес Дронго с досадой.