— Кого же это «их» стали гнать? — насторожился Виталий.

— А с ним ещё один был, мордатый, глазищи наглые. Всё зыркал по сторонам. Волос — во! — копна. Как теперь, знаете, модно у всяких певцов там. Ну и курточка. Ох, с этой курточкой мне мой сыночек всю плешь проел. А где я ему достану? Зелёная такая, жатая, с карманами всюду. Ну, я её враз узнаю, что вы! Ко мне он не подошёл, за столиком остался, вон за тем, — она указала толстой рукой на один из дальних столиков. — Этот подошёл, с портфелем. Сам всё и унёс.

— С портфелем, значит, — задумчиво повторил Лосев и уточнил: — А какой из себя портфель, заметили?

— А чего тут замечать? Большой, чёрный, два жёлтых замка на ремнях. Богатый, словом, портфель. С деньгами небось.

— М-да, — как бы согласился с ней Лосев, рассеянно потерев подбородок точно таким жестом, как делал это обычно Цветков, и снова спросил: — А гнать вы их стали в двенадцать? И сразу они ушли?

— У меня не задерживаются, — самодовольно усмехнулась Мария Савельевна. — Я видом беру. Как сказала — всё. Сыр даже не доели. Ноль часов пятнадцать минут было. Это я точно вам говорю, — она покосилась на фотографию. — Подхватил свой портфельчик, и будь здоров.

«За полчаса до смерти», — подумал про себя Виталий, и на миг ему стало даже не по себе от этой непредсказуемости судьбы.

— А разговор вы их случайно не слышали, хоть что-нибудь? — спросил он снова. — Отдельные слова хотя бы.

— Ругались, — махнула рукой Мария Савельевна, но тут же подняла палец. — Или нет, вру. Тот, в куртке, его вроде как уговаривал. А этот ни в какую. Чего-то он говорил… — Она задумалась. — Нет, не помню. И чего вы этим сморчком махоньким интересуетесь, неужто натворил чего?

— Да так, — усмехнулся Лосев. — Очень мы, знаете, любопытные. До всего нам дело есть.

— Ну да, да, — охотно, со смешком подтвердила толстая буфетчица и мельком взглянула на Войцеховского, не проронившего ни слова на протяжении всего разговора, как бы всё ещё сердясь за её бестактные слова насчёт «ничего не получила». — Это точно, — согласилась Мария Савельевна, — вам до всего дело есть.

И Лосев не разобрал, говорит она это одобрительно или насмешливо, и только по её заплывшим поросячьим глазкам, сейчас сузившимся до щёлки, чтобы не выдать себя, он понял, что никакого одобрения в её словах нет и относится это главным образом к Войцеховскому.

— Вы этого человека с портфелем первый раз видели? — задал он новый вопрос. — Раньше к вам не заходил?

— Нет, — покачала головой Мария Савельевна.

— А тот, в зелёной куртке?

— Тот-то? Да вроде мелькал.

— В такое же время?

— Бог его знает. Врать не буду.

— Ладно, Мария Савельевна, — вздохнул Виталий. — Спасибо за хороший разговор. Вы просто бесценный человек. Если разрешите, я к вам через денёк-другой ещё разок загляну. Может, вы чего интересного вспомните про тех двоих.

— Заходите, — величественно разрешила Мария Савельевна, вытирая локтём пот со лба. — Чего ж не поговорить. Только вспомнить не обещаю.

На том они и расстались.

* * *

Вернувшись в отдел, Лосев и Войцеховский расположились на стареньком диване, втиснутом между столами. Тесно было в комнате. Но сейчас здесь никого не было. Некоторое время оба молча курили, словно перебирая в уме подробности состоявшегося разговора, потом Виталий сказал:

— Что-то неважная у тебя тут слава, Димочка.

— Подумаешь, — презрительно пожал плечами Войцеховский. — Чего только по злости баба не сбрехнёт. Воровать не даю, и все дела.

— Нет, не все дела, — жёстко возразил Лосев. — Ты, я так понял, активно здесь пасёшься. — Он насмешливо покосился на Войцеховского. Тот вскипел от негодования:

— Откуда эти данные? У тебя что, факты есть? Ну давай, давай, выкладывай, раз так. Пиши рапорт, топи!

Он вскочил с дивана и теперь уже сверху вниз, как рассерженный зверёк, смотрел на Лосева. Верхняя губа у него от возбуждения подёргивалась, и короткие усики, казалось, воинственно топорщились, обнажая мелкие, частые, желтоватые от курения зубы.

— Ты сядь, — примиряюще сказал Лосев. — Фактов у меня нет, так что писать не собираюсь. А вообще работа наша много соблазнов имеет, ты это и сам понимаешь. Власть. Димочка, какая-никакая, а власть.

— Философ, — насмешливо заметил Войцеховский, заметно успокоившись и небрежно развалясь на диване. — Тебе в замполиты надо идти. Будешь всех воспитывать. Хотя… — Он всё-таки старался быть объективным и потому снисходительно добавил: — Сыщик ты тоже неплохой.

— Ну, спасибо, — улыбнулся Лосев. — А теперь давай подумаем. Как могли эти двое появиться в буфете около двенадцати ночи?

— И один из них с портфелем, будто с работы.

— Вот-вот. Что же это за работа такая, которая в двенадцать ночи кончается? Или так поставим вопрос: что же они после работы делали, если только в двенадцать ночи перекусить заскочили?

— М-да, — с сомнением покачал головой Войцеховский. — Вопрос.

— А ты прикидывай. Ну что может быть?

— Да мало ли куда они после работы могли зайти. Тысячи дел у всех.

— Не-ет, милый мой, кое-что всё же предположить можно, — усмехнулся Лосев, заканчивая курить и ища глазами, где бы загасить сигарету. — Вот одну версию я и хочу с тобой обсудить. — Он наконец отыскал пепельницу на тумбочке возле графина и, приподнявшись, размял в ней окурок. Потом задумчиво спросил:

— А что, если они с поезда только что сошли, приехали откуда-нибудь, а?

— Вполне возможно.

— Во-от, — удовлетворённо произнёс Виталий. — А с какого пригородного поезда они могли сойти? Ты погляди в расписание.

— Ну, давай поглядим.

Войцеховский поднялся с дивана, перегнулся через стол и, выдвинув верхний ящик, достал оттуда небольшую книжицу.

— Значит, так. — Он снова уселся на своё место и стал перелистывать страницы расписания. — Вот дальние…

— Дальние меня не интересуют, — сказал Лосев. — Из них пассажиры выходят с вещами. А тут один портфель на двоих.

— Зато, видать, ценный, если он его из рук не выпускал.

— Именно что, — с ударением подтвердил Лосев. — Там не смена белья и зубная щётка для дальней дороги. Там, скорей всего, бумаги, деньги, что-то вроде этого. Словом, ты прав, ценный портфель.

«Такой ценный, — подумал Лосев, — что, возможно, он за этот портфель жизнью заплатил».

— Так что дальние поезда отпадают, — решительно заключил Виталий. — Смотри пригородные.

— Что ж, посмотрим. — Войцеховский снова принялся листать расписание. — Так… так… — бормотал он. — Какие же тут прибыли около двадцати четырёх?.. Вот, к примеру, из Нарова… в двадцать три тридцать семь… Подойдёт? — Он посмотрел на Виталия.