кто-то смотрит. Повернула голову и увидела в окне усатую морду, полную негодования.

Ну ничего. Вот найду твоих хозяев, и будешь уже их презрением обливать. Но, как выяснилось вечером, хозяин кисы нашелся самостоятельно. Причем сразу в моей комнате. В моем старом кресле. Сидел в нем и… дисгармонировал с потрепанной обивкой всем своим лощеным фэйрийским видом.

– И как это понимать? – задала я вопрос, зайдя в комнату и увидев композицию: сидхе гладит котейку. Причем задала его мантикоре! Она выглядела как-то более располагающей к общению.

– Об этом я вас должен спросить, – раздался голос фэйри.

Мне вдруг показалось, что по полу от незваного гостя зазмеился иней. А воздух враз стал таким морозно-колким, что его нельзя было вдохнуть, не разодрав гортань.

Сжала кулаки, пытаясь не удариться в панику. Так, Мышь, держи себя в руках. Это наверняка знаменитый флер дивных, которым они подавляют волю. Наведенные эмоции, а может, и образы.

О способностях сидхе я знала лишь понаслышке. Раса закрытая, надменная, считающая себя высшей и совершенной. Правда, в этом с жителями Изумрудных холмов схинцы могли поспорить, кто тут самый древний… Наверное, потому, что драконы были маловосприимчивы к ментальному воздействию, в отличие от нас, людей. А у меня даже магии не было, чтобы выставить хоть какой-нибудь ментальный щит.

Стоило об этом подумать, как в мозг словно сверло начало вбуравливаться. Прямо над переносицей. Ощущения были не из приятных. Сердце бешено застучало, дыхание участилось, так что ткань на маске, которую я натянула перед тем, как войти в дом, заходила ходуном.

Я лишь сильнее сжала кулаки и упрямо вскинула взгляд на сидхе, представив, как с размаху врежу ему сейчас сковородкой. Большой. Чугунной, на которой у старушки Дженкинс выходили отличные блины. Воображение нарисовало в мозгу эту картину так четко, ярко, осязаемо, что я ощутила в ладони деревянную ручку посудной утвари и ее немалый вес. А потом я мысленно обрушила всю эту тяжесть прям на белобрысую макушку.

Ощущение сверления тут же исчезло. Зато фэйри, до этого вальяжно гладивший мантикору, вдруг замер и напрягся. Неверяще посмотрел на меня и начал медленно подниматься.

– Даже так… – протянул он. – На тебе нет печати покровителя и пси-щита. Значит, артефакт. Кто создатель?

– Сомирский литейный цех, – ляпнула я, припомнив печать на обратной стороне сковороды. Там к нему еще рецепт блинов прилагался. Тоже отлитый. Прям как штамп. Но, похоже, я и так оскорбила его дивнейшество по самое не балуйся. Думаю, начни я перечислять: «Два яйца, стакан муки, три ложки сахара», он бы решил, что я спятила. А если нет, то он это быстренько исправит.

– Какой еще цех? – требовательно спросил дивный, нахмурившись. Видимо, не такого ответа он от меня ожидал, и начал злиться.

Только вот оторопь, взявшая меня в первые секунды при виде незваного гостя, уже прошла, и я наконец смогла мыслить. Хотелось бы сказать, что четко, адекватно и трезво, но не буду себе льстить. Просто мыслить. Без уточнений. Но даже этого хватило, чтобы сообразить: признаваться, что мой амулет – это ментальная сковородка, не стоит.

Вместо этого я пошла в атаку. Увы, не в лобовую, а в психологическую. Хотя, признаюсь, огреть незваного гостя чем потяжелее уже не в мыслях, а наяву хотелось жутко. Мало того, что вломился в дом, пытался задавить флером и покопаться в моих мозгах, так еще и чего-то требовать пытается!

– Как вы сюда проникли? Это частная собственность! – почти прорычала я. Причем получилось не хуже, чем у оборотней. Я даже на миг почувствовала себя не простой мышью, а саблезубой!

– Может, собственность – частная и ваша, только в ней одна вещь – личная и моя. И ее у меня, кстати, вчера украли. Тоже, знаете ли, типы в масках… – неприязненно протянул фэйри, явно намекая на мою черную тканевую повязку.

Я зло прищурилась. Вот гад! Не говорит прямо, но как будто обвиняет! Словно я грабительница какая-то! Как вчерашние воры в посольстве…

Меж тем фэйри положил свою изящную дивную руку на голову мантикоре, видимо желая почесать той загривок. Только чего не ожидала ни я, ни белобрысый наглец, так это того, что киса возьмет и тяпнет дивного за его чуткие музыкальные пальцы, а после, словно поняв, что натворила, спрыгнет на пол и опрометью бросится ко мне… Точнее, за меня, словно я соглашалась быть ей надежным укрытием от хозяйского гнева.

– И как это понимать? – смотря сквозь меня, спросил дивный.

Не знаю, что он имел в виду: сам кусь или дезертирство после него, но мантикора, кажется, догадалась, о чем идет речь, в отличие от меня.

– Мяу! – гордо (сидя в укрытии-то, можно себе это позволить) и протестующе отозвалась пушистая засранка.

– Так. Стоп. – Я подняла палец, наставив его на начавшего приближаться фэйри.

Тот замер, не дойдя до меня пары шагов, и посмотрел на мой коротко остриженный ноготь, напрочь лишенный лака, так презрительно, словно я угрожала ему дохлым навозным жуком.

Я скривилась. Благо под маской не видно. Тоже мне, нашелся эстет. Нормальные у меня руки, в меру ухоженные. Без сухой кожи, заусенцев и лишней кутикулы. Я за ними слежу, между прочим. А что без боевого раскраса – так лишних денег на салоны преображения нет.

Пауза затягивалась. Хотя точнее было бы сказать – растягивалась. Как пружина, которая в какой-то неизбежный момент все же должна будет сорваться и с оттяжкой врезать по тому, кто не успел ее вовремя отпустить.

Тишину разорвал ироничный голос дивного.

– И-и-и? – вскинув бровь, протянул он тоном: «И что дальше?»

А дальше я задала вопрос, который уже с минуту крутился у меня в голове:

– Вы сказали «вещь». Но никаких чужих вещей здесь нет. Только животное! Причем приблудное!

Мои слова чем-то развеселили дивного. Уголки его четко очерченных губ дернулись, словно он услышал презабавную шутку.

– Еще скажите, что вам его случайно подбросили, – с насмешкой заметил дивный.

Все бы ничего, но именно это обычно говорили торговцы дурманящей пылью, когда их брали с поличным. «Мне это ищейки подбросили», – не раз звучало у меня в слуховых артефактах во время облав и задержаний. Я никогда не думала, что сама вынуждена буду это сказать, но…