бы тут возле тебя еще как минимум полгода паслись. А то и больше!

— Причем с огромным удовольствием, — совершенно искренно добавил его напарник.

— И когда запланирован этот ваш отъезд? — сменила гнев на милость Прасковья, постепенно возвращаясь в привычное благодушное состояние.

— Не знаю, — синхронно повели плечами оба «члена научной экспедиции».

— Врете ведь…

— По предварительным расчетам — послезавтра, — признался агент Вождя. — А сегодня у нас по плану прощальный ужин. На Большом проспекте. В квартире Мыльникова. С твоим, естественно, участием.

— Откупиться желаете? — недоверчиво покосилась на него хозяюшка, открыв наконец дверь.

— Можно сказать и так, — широко улыбнулся Альметьев.

— Ладно. Уговорили. Я быстренько… Вы тоже заходите, не стесняйтесь, а то стоите как вкопанные — будто не родные. Там, в ванной, кстати, чья-то зубная щетка в стакане и носки на батарее… Смотрите, ничего не забудьте!

— Все равно какая-то мелочишка должна остаться. Дабы еще раз сюда вернуться, — поучительно изрек Ярослав.

— Это уж как получится! — жестко подвела итог словесных прений Паня.

* * *

Конечно же, их ждали.

Квартира академика оказалась не заперта на замок, только на внутреннюю цепочку. Однако все равно долго никто не открывал.

— Извините, изгваздался[3]… Пришлось отмываться, — объяснил задержку Мыльников, когда все же соблаговолил впустить в свои роскошные хоромы пришедших.

— Ничего, — дружелюбно улыбнулся Плечов. — Обещанная вкусняшка-то уже готова?

— Не совсем. Еще минут десять — пятнадцать придется потерпеть, — виновато развёл руками академик.

— Меня уже червь гложет — где-то в районе любопытной печени: что же этакого вы затеяли, чем собрались удивить нас, а, дражайший Дмитрий Юрьевич?

— Секрет!

— Помощь нужна?

— Нет. Сам управлюсь… А вот от Панечкиных услуг отказаться точно не смогу.

— Ради вас я на все готова! — с легкостью согласилась Пашуто.

Мыльников галантно подхватил дамское пальто, поместил его на вешалку и, приобнимая гостью за талию, увел в трапезную. В дверях остановился, повернул лицо к друзьям и снисходительно помахал им рукой:

— Мы вас позовем, когда кончим…

«Чего это он сегодня так расшалился? Или просто волнуется? Послезавтра-то в дорогу…» — мысленно отметил Ярослав.

Альметьев тем временем помыл руки и жестом предложил напарнику сделать то же самое.

Плечов сначала подставил под холодную струю лицо (так он делал всегда, когда хотел встряхнуться от усталости), затем намылил ладони, и в этот миг до его ушей донеслось:

— Готово!

Проголодавшиеся друзья заторопились на зов.

— Что-то больно быстро вы кончили, Дмитрий Юрьевич, — уже в трапезной поддел старшего коллегу-философа наш главный герой, созерцая стол, в центре которого возвышалась немалых размеров посудина, напоминающая поднос с увеличенными бортами, от которой исходил легкий и чрезвычайно аппетитный парок.

— На вас и попробую, как получилось, — отшутился Мыльников.

— Макарошки! По-флотски, — из-за командирской спины восторженно воскликнул Альметьев. — Мои любимые!

— Это и есть обещанная вкусняшка. Соседка по лестничной клети — Алевтина Игнатьевна — ее дверь справа от моей, наконец-то должок вернула. Верный признак того, что жизнь потихонечку налаживается.

— Еще как! — согласился секретный сотрудник.

— У нас родственники в одной деревне, — продолжил академик. — Мои забивали кабана обычно в конце мая, а ее — спустя месяц. И через односельчан, работавших в Ленинграде, ежегодно передавали нам гостинцы. Вот мы с Алей и устраивали, так сказать, натуральный обмен по месту жительства. Сначала я угощу ее свежиной, затем — она меня. А тут война: бац — и сломалась схема! Вы присаживайтесь, товарищи, накладывайте, кто сколько желает… Я только половину фарша использовал. Завтра еще тефтелек или же котлеток сварганю. На дорожку.

— Что ж, — поднялась со своего стула Прасковья. — Гулять так гулять! У меня для вас тоже кое-что в запасничке имеется…

Она выскочила в прихожую и спустя несколько секунд водрузила на стол высокую темную бутылку с необычно длинным и узким горлышком, которую она несколько секунд тому назад достала из своей бездонной сумки.

— Неужели обещанная настойка? — радостно потер ладони Ярослав.

— Так точно! — передразнила его Пашуто. — Я, как и вы, между прочим, слов на ветер не бросаю.

— На каких-таких ягодах? — заинтересовался академик. — А ну-ка, признавайся!

— И чего здесь только нет… — не стала таиться Паня, оседлавшая любимого (кулинарного) конька. — И травы, и коренья, и семена, а также плоды с несколькими листочками черноплодной рябины. Все наше, русское, натуральное, испытанное.

— Красотища-то какая! — довольно констатировал Николай и принялся наполнять вовремя предоставленные хозяином фужеры — нежные, воздушные, но уж больно вместительные — настолько, что за раз в них ушло все содержимое немалой бутылки. — За Победу?

— И за успех нашего безнадежного мероприятия! — хитровато улыбнулся Мыльников и, не дожидаясь остальных, пригубил напиток. — О! Знатная штука! Сладка, крепка, пахуча! Давно я такой прелести не пробовал.

— И за единственную представительницу прекрасного пола в нашем мужском дружном коллективе, — вставил Ярослав, после чего в несколько глотков первым осушил бокал.

— Короче, — за всех нас, — добавил Альметьев и сделал то же самое.

* * *

Что это было? Ранний ужин или поздний обед — никто из них так и не понял.

Да и, в принципе, какая разница?

С непривычки сразу потянуло на сон, повело-расслабило…

Дмитрий Юрьевич, несмотря на возраст, выглядел самым бодрым среди всех членов небольшой, но дружной компании. Он еще пытался наладить какие-то научные прения, что-то нес о пришельцах, Богах-планетах и гибели цивилизаций, но его никто не слушал.

Поэтому вскоре академик убрался в свой кабинет и попросил его не беспокоить.

Николай привычно дремал в широком королевском кресле.

Ярослав наводил порядок на кухне.

А Паня нашла на книжной полке какой-то древний фолиант с разноцветными рисунками и, уткнувшись в него, молча размышляла о чем-то вечном, неизменно добром и светлом.

Но уже в шесть вечера она очнулась и стала собираться домой.

Друзья предлагали остаться. Мол, последний день… Давай проведем вместе…

Однако та была неумолима.

Бедняге Альметьеву пришлось прогонять нахлынувшую дрему, покидать полюбившееся «лежбище» и провожать барышню домой.

Что он и сделал.

Глава 5

Следующие сутки были всецело посвящены предстоящему отъезду, точнее, сбору вещей в дорогу по стопам Радищева: из Петербурга в Москву. Причем академику пришлось потрудиться гораздо активнее остальных наших героев. Пять лет он не был в Первопрестольной, не виделся со своими столичными коллегами и теперь собирался «осчастливить» каждого из них ценным подарком.

Да таким, чтобы непременно подошел, понравился!

Остановился в конце концов на раритетной книге какого-то подзабытого английского философа для Лосева и совершенно сенсационной средневековой итальянской карте — для Рыбакова.

Остальным, менее выдающимся личностям, Мыльников заготовил целый портфель разных безделушек: карандашей, блокнотов, стирательной резинки или, как говорят чванливые москвичи — ластика, да прочей