считанные секунды кто-то прохрипит за моей спиной «не оборачивайся» или наоборот «обернись». Тревожное ожидание накалило мои нервы до такой степени, что я вскрикнул и выругался, когда внезапная вибрация телефона на столе ознаменовала входящий вызов.

— В общем, — говорил Артём на фоне нескольких десятков других голосов, — я только что от него, ты не поверишь… сейчас, отойду в уголок.

«Быстрее, быстрее!» — в нетерпении думал я, нервно оглядываясь по сторонам, готовый в любую секунду выбежать из квартиры и пуститься наутёк.

— Короче, — продолжил Артём, когда голоса стихли, — это звучит как бред, но он мне даже чертежи показывал. Таких домов всего три, чтобы… ну, последнее межэтажье без двери было. В середине семидесятых… или, не важно когда, я забыл опять… конспиративные квартиры, знаешь? Свидетеля важного подержать, допустим. Так вот, приходят за человеком, а он в тайный проход лезет, сидит в этой комнатке или в лифт и уходит.

— Как в лифт? — удивился я.

— Ты только трубку не бросай, я серьёзно, это такой прикол, сейчас… — Артём снова куда-то пошёл в поисках тихого места. — Слышишь?

— Слышу, мать твою, слышу! — ругался я.

— Смотри, там надо зажать кнопки восьмого и девятого этажа, а потом сразу «стоп». Там задняя стенка отщёлкивается, прикинь?

— Куда отщёлкивается? У нас там зеркало висит.

— Ну как-то отстаёт чутка, чтобы ты её провернул и вышел. Обычные двери-то между этажами не останавливаются. А ход тайный, понял? Там вообще кошмар, как всё это держится. Бетоном заливают пол в квартире на девятом, а в твоей потолок и… понимаешь, выдалбливают проход, чтобы человек чуть что сбежал. Мне одну пару отсидеть и я приеду, только не лезь без меня никуда, слышишь?

Однако любопытство взяло верх. Когда мифический дух старой бабки из квартиры сверху превратился во вполне рационально объяснимый шум ветра, падающих кусочков бетона в тайном проходе или мышей, бегающих по нему, весь мой страх чудесным образом испарился. Дождавшись лифта, с какой-то разыгравшейся эйфорией, я зажал заветные кнопки и приготовился. Стенка с зеркалом щёлкнула и подалась на меня, мне не стоило особого труда сдвинуть её и попасть в небольшую комнатку размером в два квадратных метра, с заколоченной фанерой половиной подъездного окна и неаккуратно проделанной овальной дырой в стене по правую руку от лифта. С обратной его стороны был небольшой рычажок для открытия потайной стенки, а в углу комнатушки свисала на двух чёрных проводах, похожая на выключатель красная кнопка, по всей видимости, для вызова кабины.

Описывая свои дальнейшие действия, я проклинаю себя за глупость и безрассудство, за мнимое геройство, которое в разного рода художественных рассказах мне совсем не нравилось. Однако, подгоняемый невыносимым интересом, я включил фонарик на телефоне, защёлкнул за собой потайную стенку кабины и полез в дыру. Осколки бетона порвали мне джинсы и рукав свитера, но моя глупая прихоть тащила меня вперёд, не позволяя остановиться и уж тем более вернуться. Я полз так около минуты, пока не упёрся в тупик — зеленоватую деревянную стенку. Дыра уходила наверх, там, где-то в самом конце пути, мерцал тусклый свет.

От очередного звонка мне не стало страшно, наоборот, он приободрил меня. Мне чрезвычайно хотелось похвастаться Артёму о своей находке.

— Ты где? — кричал он в трубку, не слыша моих ответов, видимо, связь в стенах — буквально в стенах — дома была не самого лучшего качества.

— Тёмка… в стене, — хихикнув, сообщил я, — в дыру залез.

— Препод… — помехи прерывали его речь, — ходы эти… не получилось ничего, там кроме комнаты за лифтом нет ничего, слышишь? Ты куда залез? На улице жди меня… алло!

Связь оборвалась, как и оборвалось моё любопытство, сменившись на нарастающую панику. Сделав несколько фотографий, я собирался двинуться обратно к лифту, но случайно задел ногой зеленоватую стенку, отчего та слегка приоткрылась. Удерживая телефон дрожащей рукой, я светил на полочки своей собственной кладовки. В дыре сверху что-то зашуршало. Мне показалось, что в моей голове лопнул какой-то сосуд. В глазах потемнело, телефон выпал из рук, осветив противоположную выходу стену. Я замер, скованный кандалами бурлящего ужаса, мелкая дрожь волнами била меня, тяжёлым хлыстом стегал страх, сверху послышались те самые странные, «чужие» звуки.

Чудом сдержав истошный вопль, я бросился в кладовку, позабыв о телефоне, захлопнул за собой зеленоватую стенку, ногой вышиб дверь, разломав шпингалет с обратной стороны, и припустил прочь из квартиры, вниз по лестнице.

Артёма я ждал на лавочке напротив своего дома, постоянно поглядывая на заколоченное окно, будто бы ожидая появления за ним какого-нибудь бледного расплывчатого лица старухи или светящихся красных глаз, но ничего не появилось.

Артём приехал спустя несколько минут. Мы поднялись ко мне, посмотрели на отрытую тайную дверцу в кладовке, собрали необходимые вещи и в спешке покинули квартиру.

И по сей день мне не даёт покоя нескончаемый поток мрачных мыслей. И, поверьте, вопрос жилья заботит меня куда меньше, чем всё остальное, но даже из этого остального я никак не могу вычерпнуть то, что пугает больше всего. Может быть я боюсь того, кто смог прорыть себе огромную дыру в бетоне? Или того, что парень-наркоман, бывший хозяин квартиры, действительно не виноват в ужасном убийстве своей девушки, а также, что ещё более ужасает меня, в последующем изнасиловании и поедании? А также я до дрожи в поджилках, до коликов в сердце, до кромешного безумия боюсь, что однажды мне позвонят с моего утерянного в тайном ходе телефона. Кто будет на том конце провода?

2021

Мёртвый колхоз

Рукопись, найденная проводником поезда в одном из купе.

За окном царствует вечер, стук рельс и мирное покачивание вагона вгоняют меня в дремоту, но я всеми силами ей сопротивляюсь, записывая эти строки. Спустя сутки мой поезд будет далеко отсюда, начнётся пора новой жизни, по крайней мере, надежда на это пока ещё жива. Я боюсь загадывать последствия того, что мне чудом удалось пережить пару дней назад, и молю Всевышнего о даре мгновенного забвения, лишь бы ужасные воспоминания чудесным образом пропали из моей памяти, не оставив после себя даже крошечного остатка. Клокочущее чувство тревоги беспрестанно пульсирует у меня в груди, подбородок до сих пор едва заметно трясётся. Со стороны я похож на человека с каким-нибудь расстройством нервной системы, впрочем, наверное, оно так и есть.

Уберегая вас от необдуманных решений, я нарочно не упомяну названия ни той полумёртвой деревни, в которой произошли следующие события, ни того огромного мёртвого колхоза, осколком которого она являлась. Упрямые скептики найдут тысячу