Данте достал из ножен на ремне небольшой нож и аккуратно порезал подушечку пальца. Капля крови задрожала, смешавшись с древней силой, и упала в центр круга, на перевернутую лошадиную подкову – один из символов Дейи.

Сначала ничего не происходило.

Таисия, приготовившись к худшему, собралась с духом. Умбра, нервно подрагивая, обмоталась вокруг ее шеи. Данте так и стоял на коленях. Он хмурился. Они ждали. А потом комнату начал заполнять гул, и края круга на полу засветились ярким красным светом.

Подношение внутри круга задрожало. Таисия почувствовала, как гул поднимается от подошв к голове, даже зубы мудрости заныли. Умбра спряталась у нее в ключице, Таисия еле удержалась, чтобы не рвануть к двери и не убежать из подвала.

– Дейя, мы просим тебя поговорить с нами, – нараспев сказал Данте. – Благослови нас своим присутствием.

Одно дело прийти в базилику Никса, бога Ноктуса, основателя рода Ластрайдеров, и ощутить на лице легкий ветерок. Там можно почувствовать звезды над головой и тени в каждом углу. Это – напоминание о том, откуда они пришли и на что способны.

Но Дейя – богиня стихий, богиня жизни, ей по силам разбудить вулканы и превратить в лед целый город. Так что попытка вызвать ее в таком тесном помещении могла оказаться не самой лучшей идеей.

И все же брат и сестра продолжали смотреть на круг на полу и ждали. Ждали, что услышат голос или увидят очертания какой-нибудь фигуры, хоть что-нибудь. Ждали, но ничего не происходило.

Яркое красное свечение погасло, теперь комнату освещали только свечи. Данте разочарованно выдохнул и стер круг ладонью. А вот Таисия выдохнула с облегчением.

– Не знаю, что еще делать, кроме как менять подношения, – сказал Данте, глядя на зря потраченный измельченный магнит. – Или надо найти другую конфигурацию символов.

– Даже если у тебя получится вызвать кого-нибудь из богов, какая от этого будет польза?

У Данте желваки заходили на скулах, но потом лицо постепенно стало спокойным.

– Дело не в том, чтобы с ними поговорить или спросить, почему они запечатали королевства, отделив их друг от друга. Я хочу… – Данте пробежался пальцами по волосам. – Ты подумаешь, что я сошел с ума.

– Я уже так думаю, так что говори.

Данте сел на пятки.

– Я хочу убедить их, чтобы они все исправили. Чтобы отменили Запечатывание.

Таисия ждала секунду. Потом другую. У нее начали подергиваться губы. Казалось, еще чуть-чуть – и она прыснет от смеха.

– Это возможно! – повысил голос Данте. – Если мы снимем Запечатывание, то снова откроем королевства и естественные потоки Вселенной потекут как прежде. Мы можем использовать во благо наше происхождение от богов и так спасем наше королевство от умирания.

Тут Данте понизил голос:

– И это даст домам рычаг влияния на короля. Мы сможем получить поддержку людей и, получив ее, лишим Святого Короля власти.

Они уже не раз обсуждали это с глазу на глаз в кабинете Данте. Говорили о том, как Данте восхищается северными соседями из Паритви, у которых есть парламент, представляющий интересы народа.

– Мы, хотя бы для разнообразия, сможем использовать наши привилегии, – добавил Данте.

Какое-то время они просто сидели и молчали, а фамильяры перелетали между ними – две тени в пахнущей запрещенной магией комнате.

Все это звучало так глупо – пойти против воли богов, побороться за контроль над своей страной с человеком, который считает себя неприкосновенным.

Таисия снова вспомнила о беженке-ноктанке, которую стражники уволокли с рынка. Но в присутствии Данте все эти воспоминания быстро улетучились.

Оставалась одна проблема.

– Я не вижу себя политиком, такая карьера не для меня, – сказала Таисия. – Когда ты организуешь этот твой парламент, какую роль ты отведешь мне?

Данте сморщил нос:

– Тая, ты родилась для политической карьеры.

– Ага, только меня не спрашивали, хочу ли я этого.

– Ладно, не волнуйся. Когда королевства откроются, я планирую восстановить все направления деятельности, для которых и были созданы Ластрайдеры. И мне будет нужен тот, кто встанет во главе этого движения.

Если ты член одного из домов, твой статус идет рука об руку с ответственностью; и чтобы сохранить свой статус, каждая семья должна чем-то пожертвовать.

Сила дома Вакара – некромантия, Мардова взращивают могущественных магов, дом Киров – солдат для ополчения, а дом Ластрайдеров – эмиссаров торговли между королевствами.

Во всяком случае, так было до Запечатывания. Теперь, когда природные ресурсы начали истощаться, Ластрайдеры как могли налаживали связи с соседями, чтобы сохранить то немногое, что еще осталось.

У Таисии было такое чувство, будто у нее украли жизнь, где она могла бы перемещаться из королевства в королевство, собирать артефакты, разведывать источники ресурсов, изучать все непонятное и грозящие мирам опасности. Только бы не сидеть без дела. Свобода пойти куда хочешь и делать что хочешь – вот что было для нее главным.

Лишь бы не быть бесполезным, скованным ответственностью перед домом Ластрайдеров запасным игроком.

– Ты азартный и сейчас играешь, и эта игра закончится тем, что тебя причислят к радикалам, – сказала Таисия и сама почувствовала, как вяло и неубедительно это звучит.

Увидев в глазах Таисии отражение своего желания, Данте улыбнулся:

– А ты тоже азартная, хочется поиграть, да?

Таисия снова посмотрела на растертый на полу круг.

Данте не стал бы рисковать из-за какой-то ерунды. Он хотел всеобщего блага и верил в лучшее будущее. А Таисия верила в Данте.

– Да, мог бы и не спрашивать.

II

Риша Вакара просила смерть принять ее, и смерть снова ей отказала.

Тропа не была ни ровной, ни прямой. Она плавно извивалась, как утыканная острыми камнями и блестящими осколками перидота и оникса змея. Вдоль тропы были установлены указатели – воткнутые в землю длинные тонкие кости с красными лентами на концах. Если бы Риша сошла с тропы, она бы потерялась навсегда.

Земля скрипела под подошвами туфель, каждый шаг вызывал всплеск могильного запаха. Вдоль тропы дул холодный ветер, несущий с собой затхлый дух спрятанной глубоко под землей усыпальницы.

Как бы Риша ни старалась, она не могла определить источник этого ветра – все за границами тропы скрывала самая обычная и неподатливая темнота.

Внутри этой темноты клубились неспособные куда-либо переместиться души.

Риша шла столько, сколько могла, столько, сколько ей позволила тропа. И, как это всегда случалось, тропа внезапно оборвалась, превратившись в закрученную спиралью тень, через которую нельзя пройти.

Как приношение Риша положила на тропу ветку кипариса и только после этого прижала ладони к барьеру.

Боль