class="p1">Николай Иванович лишь высказал пожелание овладеть определенными сведениями о некоторых персоналиях, носителях зла, с которым мы сообща, хотя и каждый на своем месте, боремся, и вы в ответ стали поставлять ему информацию…

Да, некоторое время вы находились в «свободном поиске» — честь вам и хвала, что тот период вы закончили с блеском. Но время «коротких штанишек» для вас закончилось, и теперь вы замыкаетесь на меня…

Я предвидел, что со временем, вкусив от запретного плода — получив в свое распоряжение большой объем свободных от налогообложения денег, — ваш аппетит разгорится. Я не ошибся, вместо 200 рублей вы требуете 500, посему я заявляю: не надейтесь!

Да и зачем вам такие деньжища? Чтобы промотать на танцовщиц-кокоток и шансонетных певиц в европейских вертепах и в питейных заведениях? Мне не раз докладывали о вашем низкопоклонстве Эросу и Бахусу. Любить и пить, Евгений Филиппович, надо в меру!

— Я таки однажды заглянул в Толковый словарь, — процедил Азеф, — и узнал, что русская мера — это единица объема, равная 26 литрам. Нормально, Сергей Васильевич?

…В спор между агентом и оператором по просьбе генерала Добржинского вмешался министр внутренних дел П.Н. Дурново.

Зубатов уступил, сказав:

«Русь не разорилась, столько лет выплачивая оброк Золотой Орде, а уж от 500 рублей в месяц для сексота не обеднеет и подавно!»

Свое слово сказал и Азеф:

«Мне таки наплевать на мнение евнуха о любви и трезвенника о вине!»

Однако порочным страстям теперь он предавался в столицах Западной Европы, где не было зубатовских соглядатаев.

ВСЕ СРЕДСТВА ХОРОШИ, НО НАЛИЧНЫЕ — ЛУЧШЕ!

Шпионский промысел Азефа-Раскина настолько искусно переплелся с террористической деятельностью, что ни у его «кукловодов» из Департамента полиции, ни у коллег-революционеров не возникало ни малейшего сомнения в его преданности и честности.

Об этом, с одной стороны, свидетельствовало полицейское жалованье Азефа, составлявшее (!) 1000 рублей в месяц; с другой — кооптирование его в состав ЦК партии социалистов-революционеров.

А между тем Азеф, как тот кот, не только гулял сам по себе, но и тайком ловил мышей — набивал мошну и за счет полиции, и за счет партийной кассы.

Впервые это проявилось, когда он возглавил Боевую группу — особое звено партии эсеров, нацеленное исключительно на совершение терактов.

Так, убийство министра внутренних дел Плеве обошлось эсерам в 30 тысяч рублей, значительную часть которых присвоил Азеф.

По тому же поводу Департамент полиции выплатил ему 5 тысяч рублей за… сигнал о готовящемся убийстве.

Но наиболее щедро эсеры оплачивали охоту на Царя.

Из 300 тысяч рублей, украденных в Государственном казначействе, 100 тысяч они вручили Азефу для внедрения его «новаторских технологий», касающихся убийства Николая II.

Внедрив их, можно было либо разбомбить Зимний дворец с самолета, либо утопить царскую яхту, торпедировав ее специально изготовленной подводной лодкой.

Подав идею, Азеф становился единоличным распорядителем кредитов для ее реализации. А денег на самолет и на подлодку требовалось немерено! В донесениях же полицейскому начальству Раскин доказывал, что целью его «антицарских» проектов является опустошение партийной кассы эсеров.

Со временем суммы, выручаемые Азефом при обмане эсеров, стали столь значительны, что он уже не просил полицейское начальство повышать ему жалованье — хватало революционных денег.

«Заработанные непосильным трудом», они оказывались на его счетах в банках Монте-Карло, Ниццы и других курортных городов Средиземноморья, где он «оттягивался» по купеческому трафарету, будучи особо привечаемым завсегдатаем роскошных борделей и ресторанов.

И ДУШЕВЕД, И КРЮЧКОТВОРЕЦ…

Среди членов ЦК Азеф слыл самым искушенным в вопросах психологии, поэтому лично отбирал кандидатов в Боевую группу. Действовали эти лихие парни под девизом: «Жизнь всех членов монаршей семьи и любого имперского сановника достойна покушения!»

Результат проведенного Азефом отбора говорил сам за себя — ни один из задержанных бомбометателей не был сломлен на допросах!

Когда же в Боевую группу попытался вступить Александр Керенский, Азефу хватило минутной беседы с будущим главой Временного правительства, чтобы категорически отказать ему.

Проявил себя Азеф и мстительным интриганом.

Сообщив о реально готовящемся покушении на министра внутренних дел Плеве, он не преминул огорошить своего оператора, что и он на прицеле у боевиков. Из-за этого Зубатов отменил всем филёрам Московской охранки отпуска, что привело к противостоянию между ним и подчиненными.

Азеф же убил сразу трех зайцев:

— расквитался с Зубатовым за унижение, испытанное во время «отповеди»;

— получил (всё от того же Зубатова!) благодарность за бдительность;

— вопреки всем ведомственным инструкциям получил благословение на участие в подготовке и (?!) в реализации террористических актов.

Вместе с тем, не в силах усмирить свое тщеславие, Азеф не упускал случая продемонстрировать и Департаменту полиции, и «коллегам по борьбе» свою независимость.

Когда в Санкт-Петербурге произошло «Кровавое воскресенье», он, узурпируя свое монопольное право выбирать объекты для покушений, в обход ЦК приговорил к смерти московского генерал-губернатора великого князя Сергея Александровича. И 4 февраля 1905 года при выезде из Кремля его карета была взорвана «адской машиной».

Кстати, именно из-за этого покушения Директор Департамента полиции генерал-лейтенант Лопухин А.А., в то время оператор Раскина, был отправлен в отставку.

ЗАСПИРТОВАННАЯ ГОЛОВА

21 декабря (по старому стилю) 1906 года во время торжеств по случаю освящения Императорского института экспериментальной медицины в Санкт-Петербурге неизвестный юноша сквозь свиту пробился к градоначальнику фон дер Лауницу и, прокричав «Прощайся с жизнью, подлец», выстрелил ему в голову. Затем приставил «браунинг» к своему виску и еще раз спустил курок. Примчавшиеся медики констатировали смерть обоих.

Начальник Петербургского охранного отделения полковник Герасимов приказал выставить гроб с террористом в фойе — вдруг да кто-то из посетителей узнает его.

Через два дня тлетворный запах заполнил всё здание, поток посетителей иссяк, и гроб убрали. Голову самоубийцы отделили от туловища и в колбе со спиртом выставили на обозрение. Но и эта мера результата не дала: никто не знал злоумышленника.

Герасимов, чтобы установить его имя, позвонил Директору Департамента полиции генерал-лейтенанту Трусевичу М.И., тогдашнему оператору Раскина, и попросил прислать его в Санкт-Петербург.

— Я-то не возражаю, — ответил Трусевич, — но как отнесется к контакту с вами господин Раскин — это вопрос! Ибо он привык общаться с операторами в генеральских званиях, а вы, батенька, еще… Простите покорно…

— Присылайте, Максимилиан Иванович, я и не таких обламывал!

…В заспиртованной голове Азеф сразу узнал Кудрявцева, семинариста из Тамбова по кличке «Адмирал».

Поскольку встреча с Герасимовым должна была произойти днем позже, Азеф решил «оторваться на всю катушку». Проснувшись поутру в борделе, обнаружил, что опоздал на явку. И хотя в голове перекатывались бильярдные шары похмелья, план созрел мгновенно.

Предвосхищая упрек Герасимова, Азеф прямо