тот аватар, в котором я пребываю в вирте — ладожанин. Бинго… точнее еще один баг, потому что программа не подразумевает привязки. Ни территориальной, ни тем более привязки аватара к конкретной исторической личности.

Программеры мне все мозги прожужжали, что погрузившийся в виртмир выступает в роли независимого наблюдателя, не влияющего на происходящие события и уж тем более не являющегося их частью. А я, выходит, влияю? Самым прямым способом. Так себе инсайт.

Хотя… если пофиксить баги, пусть не сейчас, а по завершению сеанса, мы запилим такую многофункциональную платформу дополненной реальности, что ребятам в Кремниевой Долине останется курить в сторонке и завидовать молча. Стартап не то что на миллион, нет, дело на миллиард.

С такими мыслями расслабляюсь и решаю получить удовольствие от происходящего.

— Дроченъ, а Дроченъ, ты идти можешь? — выдирает меня из размышлений Мирослав.

— Ну могу, как видишь мне ноги не отрубили, — отшучиваюсь, хотя имечко я себе выбрал еще то, но прикольно же.

Шутки правда не оценивают, на лицах братьев не видно даже подобия улыбки.

— Я чего спрашиваю, — Мирослав деловито скрещивает руки на груди. — Ты съестного или чего полезного не припрятал разом? Сам видишь, у меня мелюзга, женушка беременная, кормить надобно… а ты вроде как сам идти можешь.

— Не помню, — не вру, все события с момента удара и до встречи со славянами буквально стерлись из моей головы. — Но кажись ничего нет. А с чего ты взял, что я тебе, добрый человек, что-то отдал бы, даже если бы было?

— С того… — отвечает. — Куда денешься?

По выражению лица Мирослава видно, что тот готов на жаркий спор. А вот тяму умное что сказать — тяму нет. Но я спорить не хочу, лезть на рожон тоже — не сейчас. У них в руках палки, у меня — нет.

— Слушай, ну было бы чего — отдал, а так ничего нет. Хоть обыскивай.

На лице Мирослава отражается потуг, он тщетно думает, что

Ну-ну.

Провожаю первого брата взглядом — он шагает к семье. Второго брата окликает жена.

— Борислав, долго мы еще будем стоять? Вон твой брат уже пошел, а мы чего ожидаем?

Борислав пожимает плечами, тоже разворачивается и шагает вслед за братом, с трудом волоча ногами.

— Береги себя, рана глубокая, — бросает мне на последок.

Как только братья возвращаются к семьям, небольшой отряд славян немедленно выдвигается в путь. Тащат с собой тюки с вещами, даже беременная. Через пару минут славяне уходят достаточно далеко.

Не, ну вообще, конечно, скатертью дорожка, мужчины. Но со стороны выглядит так, будто славяне бросили бедолагу помирать. Как то обидно даже за хваленное славянское единство. Хотя они ж палкой в плечо потыкали, не дали умереть, а только потом ушли. А я что хотел — чтобы они мне рану обработать помогли? Разбежался.

— Хрен с вами, — вздыхаю.

Вспоминаются знаменитые слова из уст ведущего одного из телеканалов. В историю можно попасть, в историю можно влипнуть, а можно самому стать историей. Проверю это утверждение на крепость. Времени не много — через сутки, а теперь скорее всего через несколько часов, сработает системный предохранитель, который насильно выпихнет меня обратно в реальный мир. За это время следует собрать как можно больше багов.

Глава 3

* * *

Я первым делом обработал рану, благо (насколько я мог судить по ее внешнему виду) заражения удалось избежать. Благо на пути встретился ручей, из которого мне удалось взять чистую холодную воду и промыть рану как следует. После я кое как разорвал свою рубаху, оторвав от оной рукав. Сделал компресс и перевязал себя. Не ахти что, но на первое время пойдет.

Далее я некоторое время брел в одиночестве, размышляя, но очень скоро понял, что понятия не имею куда идти. Вокруг пересечённая местность, то рощицы встречаются, то поля. Идти без должной подготовки затруднительно. Ноги увязают в поросли, мышцы быстро забиваются, да еще и рана беспокоит. Я вообще удивлен, как с таким повреждением еще могу куда бы то ни было идти.

Но раз так, то решаю — падаю на след тех славян, с которыми говорил ранее. Те идут не быстро, но хорошо утаптывают траву, оставляя за собой подобие тропинки.

Внимание на меня не обращают. Что с меня взять то? Не вооружен, ценности не имею и скорее всего сдохну скоро. Плетусь — ну и пусть. В отличие от братьев я понятия не имеб, куда идет эта «дорога», поэтому ускорившись, превозмогая боль в боку от ранения, сближаюсь с братьями.

— Да погодите вы, куда учесали!

— Чего тебе? — после некоторой паузы откликается Мирослав.

Никто не останавливается и даже не оборачивается, безразличие зашкаливает. Однако теперь я понимаю, что корни такого отношения растут в отсутствии у славян сил. Шли на жилах, просто потому что надо. Не один я такой — уставший и выжатый, как лимон.

— Братцы, может мне кто расскажет, что произошло? — спрашиваю.

— Чего привязался? — говорит Борислав, второй брат.

Братья переглядываются, и Борислав корчит такую гримасу, что все понятно без слов — катиться мне к черту. Мирослав же останавливается, оказавшись не столь категоричен.

— Чего тебе надобно?

— Расскажи, что тут стряслось, я ничего не знаю толком.

— Ты про это… — Мирослав вздыхает, явно с облегчением, наверное, думал, что я начну спрашивать с него провиант или еще чего. — Ничего хорошего не случилось. Че говорить, опять эти даны обнаглели, сил уже никаких нет. С одними по человечески договоришься, руками ударишь, дела наладишь, так другие лезут, как блохи — не изведешь. Да ты это и сам видел, — в глазах Мирослава появляется грусть.

— Говорили же нашему голове, что даны — это собаки, нелюди, — присоединяется к разговору Борислав. — Да как по-другому дела вести?

— Тебе, похоже, вправду головешку отшибло накрепко? — Мирослав вздыхает. — Мне бы так… такое не забывается.

— Нападение я помню, братцы, — я нарочито касаюсь раны. — Просто смириться никак не могу. С чего бы собакам этим нападать, никак сообразить не могу. А что башку отшибло, это правда… вот вас вспомнить не могу, — с прищуром обвожу братьев взглядом, делая вид, что припоминаю. Мне с такой то раной беспамятство может с рук сойти.

Разумеется, что ни того, ни другого я не видел раньше, но сейчас важно отыграть по Станиславскому, чтобы братья ни в чем меня не заподозрили. У них все еще свежи воспоминания о