— Я не могу оставить тебя в такое время, когда нужно ремонтировать церковь, а договор заключен с ненадежной конторой.

Улыбка на лице Анди погасла.

— Что это — вежливая форма отказа? Хотите сказать, что я ни с чем не справлюсь без вас?

— Ты знаешь, что это не так, — ответил он серьезно. — Просто мне совестно уезжать и наслаждаться отпуском, оставив на тебя массу дел.

— Но ведь я оставила все на вас, когда полторы недели сидела в суде? Теперь я смогу хоть как-то это компенсировать.

— Уверена, что справишься?

— Укладывайте чемодан! — Андреа широко улыбнулась. — Остальное я беру на себя. — И добавила, соскользнув со стола: — Вам следует прямо сейчас отправиться домой и позвонить Бретту. Он будет рад вашему приезду. Кстати, вам давно пора познакомиться с внуками. Вы будете замечательным дедушкой.

— Спасибо, Анди. Именно так я и сделаю. — Глаза его увлажнились.

Следующие две недели пролетели незаметно: нужно было многое организовать и утрясти, чтобы отец Пол мог спокойно улететь в Японию. Не успели оглянуться, и вот уже Андреа везет священника в аэропорт, обсуждая по дороге оставшиеся дела. Где-то на последнем километре отец Пол повернулся к ней.

— Помнишь, я тебе говорил: в следующее воскресенье — наша очередь читать проповедь и проводить причастие в тюрьме Ред Блаф. На случай, если ты забудешь, я записал это на твоем календаре. Поскольку у них большие строгости при входе, я уже предупредил о твоем визите по телефону. Тебе придется только предъявить водительское удостоверение.

Андреа растерянно молчала. Ред Блаф! Это же тюрьма, где сидит Лукас Гастингс. За последние два месяца ей все же удалось выбросить из головы и судебный процесс, и этого парня.

— Не знаю, что и сказать, святой отец. Мне ни разу не приходилось вести службу в тюрьме.

Усмехнувшись, он сделал вид, что занят сумкой с фотоаппаратом.

— Когда-нибудь нужно начинать. Только помни: служба в тюрьме ничем не отличается от службы в церкви.

При мысли о помещении, сплошь набитом преступниками мужского пола, Андреа запаниковала.

— Но вы хоть оставили текст проповеди, чтобы я могла подготовить ее к воскресенью?

— С каких это пор мы с тобой обмениваемся проповедями? Ты их прекрасно пишешь, и я знаю, что оставил это дело в надежных руках. — Машина остановилась, отец Пол вышел из нее, говоря: — Не провожай меня. До отлета еще целый час, что тебе здесь делать?

— Но, отец Пол...

— До свидания, дорогая Анди. Огромное спасибо за проводы и домашние сладости в дорогу. Я воспользуюсь твоим советом и буду развлекаться на полную катушку. Увидимся через пару недель.

Она смотрела, как крупная фигура священника продвигается к зданию аэровокзала — и вот уже он затерялся в толпе.

Конечно, она была рада за него, но, ведя машину по дороге домой, от всей души пожалела, что отец Пол не улетел неделей позже, тогда ей не пришлось бы ехать в эту тюрьму. Вполне возможно, что Лукас Гастингс придет послушать ее проповедь — от этой мысли сразу стало как-то неспокойно.

Может, стоит позвонить в Духовную коллегию и попросить, чтобы вместо нее послали священника из другой церкви? Однако эта мысль ей не понравилась, потому что она никогда еще не манкировала своими обязанностями — не такой она человек. Кроме того, отец Пол считал, что может на нее положиться, и будет разочарован, если она испугается этого поручения.

Взвесив еще раз все обстоятельства, Андреа пришла к мысли, что отец Пол оказал ей высочайшее доверие, поручив одну из своих обязанностей. Мужские тюрьмы посещают, как правило, мужчины-священники, значит, отец Пол был абсолютно уверен в ее способностях. Как же она может его подвести?

Конец недели Андреа провела, обзванивая ремонтные конторы, и наконец-то нашла ту, на которую можно было положиться: эти люди обещали за скромную плату вполне прилично подновить церковь. Свалив с себя эту нагрузку, Андреа сосредоточилась на сочинении проповеди, которая дошла бы до сердца каждого заключенного. Это было не так легко.

Однако, оказавшись перед чистым листом бумаги, она снова задумалась о судьбе Лукаса Гастингса. Судья провозгласил, что его выпустят через шесть месяцев, если он не будет нарушать порядка. Привык ли он ходить в церковь? Она вспомнила слова отца Пола о том, что мало кто из заключенных верит в Бога, так что возможность увидеть Гастингса на проповеди показалась ей маловероятной.

А что, если он все-таки придет? Узнает ли он в ней присяжного заседателя — одного из тех, кто загнал его за решетку? Она-то его узнает, в этом нет сомнений. Но ведь с того жуткого дня прошло почти три месяца, и распознает ли он в женщине-священнике женщину-заседателя? Тем более что она ни разу не надевала в суд свой пасторский воротник.

К воскресенью Андреа уже чувствовала себя увереннее; проведя утреннюю службу в собственной церкви, она пообедала на скорую руку и повела машину в Ред Блаф — поселок примерно в восьмидесяти милях от Альбукерке. Сидя за рулем, она повторяла про себя слова проповеди; хорошо бы, чтобы они дошли до осужденных и слегка их подбодрили.

Вокруг одноэтажного здания тюрьмы не было ни стены, ни забора, вид у нее был абсолютно мирный. У входа в зал для посетителей часовой проверил удостоверение пастора и проводил ее в небольшую часовню, устроенную так, что она годилась для любой христианской религии.

Войдя в часовню, Андреа услышала голоса, поющие псалмы; отец Пол говорил ей, что заключенные образовали свой хор, и тут она увидела с десяток мужчин, одетых в одинаковую форму цвета хаки, — они репетировали, стоя полукругом у пианино.

При виде женщины кое-кто из заключенных уставился на нее, не скрывая любопытства, но часовой сразу провел ее в небольшой закуток, вернее, отгороженный угол часовни, где она могла бы переодеться. Часовой объяснил, что это помещение с одним столом и двумя стульями используется также как исповедальня.

Часовой ушел, плотно прикрыв за собой дверь. Андреа раскрыла свой чемоданчик и надела белое церковное облачение, потом, захватив все нужное для службы, вышла в часовню. На часах было почти два, времени оставалось немного. Поставив у выхода складной стул (теперь у двери стоял другой часовой), она положила пачку листовок — это были ксерокопии ее проповеди и другие тексты, которые заключенные могли бы, уходя, взять с собой. У алтаря, рядом с кафедрой, она разложила на прямоугольном столике все необходимое для богослужения. Потом подошла к хору, представилась и попросила пианиста о том, чтобы хор начал и кончил службу пением гимнов.

Заключенные разглядывали ее с интересом: кроме посетительниц в дни свиданий, женщин здесь не видели, не говоря уж о священнослужительницах.

Ровно в два часа дня примерно два десятка мужчин разного возраста вошли строем в часовню и заняли места на стульях. Лукаса Гастингса среди них не было — она непременно заметила бы его.