В голове словно проектор защёлкал, меняющий один «слайд» на другой. Виды Тулума снаружи — как с воды, так и с суши — виды изнутри. Разные, много, но складывающиеся в цельную картину. Стены, высотой боле пяти метров, а толшиной местами ещё и поболее. Это со стороны суши, а вдобавок сторожевые башни и двое основных ворот. Узкий по европейским меркам, но именно что ворот. Защищающие ранее прибрежную часть города утесы, обрывающиеся в море, нотам уже виджно было начало работ по большему укреплению с учётом противостояния врагам, способным отправлять каменные и металлические «подарочки» с кораблей.Явно начали стоить после первого знакомства с нами, европейцами. И тут однозначно не собственная инициатива, а приках от тлатоани. Однако ЗАЧЕМ такой срочный приказ, если он — или его «серый кардинал», не суть — понимает, что такое огнестрельное оружие и бесполезность противостояния ему крепостей чисто пассивными или откровенно устаревшими средствами? Загадка? Уж точно не глупость!

Быстрая эвакуация немногочисленных оставшихся внутри города науа, в то время как основная часть была выведена задолго до прибытия сюда эскадры. И вместе с тем невооружённым взглядом видно — город пригоден не просто для пребывания в нём захватчиков. Тут ещё и чем поживиться есть. Точно есть, никаких сомнений! Какие тут сомнения, если сейчас мы с Изабеллой видим, как господа конкистадоры, убедившись в безопасности, деловито обшаривают дома. Не громят их, не крушат то, что самим понадобится, а именно что обшаривают. Радостно так, находя не слитки долота, конечно, но явно ценные и просто интеерсные им вещи.

Почему обращаю на это своё внимание? Всё просто. Раз не была применена тактика «выжженной земли» в той или иной степени, способная создать врагу затруднения — следовательно, командирам ацтеков нужно покрепче привязать испанцев к Тулуму, заставить ещё больше оценить захваченный город и не захотеть его покидать.

Это и говорю «сестре», получая в ответ понимающую улыбку, а заодно ответные слова:

— Если среди пленников окажется один, а может даже двое воинов, которые после… уговоров расскажут о планах своего командования…

— Почти наверняка окажутся. Ацтеки привыкли жертвовать собой во имя богов. Тут даже не собственно смерть на алтаре, а возможность обмануть врага во благо своей империи.

— Вот послушаем их ложь, смешанную с правдой. отделим одно от другого, тогда поймём планы противника. Нас он в расчёт не брал.

— Уверена? — саркастически хмыкаю в ответ. — У него пленные испанцы.

— А если и брал, то недавно. И мы в более выгодном положении. У тебя за спиной развитая Европа, в которой, несмотря на усилия мракобесов в рясах, развивалось и военное дело, и двигался технический прогресс. В удачном направлении. А науа уперлись в тупик. Пороха с нуля создать не удалось, флот тоже. А новинки, начиная с простейшего колеса и заканчивая правильными бронёй и оружием, до конца не укоренились.

Вот и как с ней спорить? Белль ведь не просто софистикой занимается за ради пустопорожнего преимущества в споре. А один за другим, словно карты из колоды. Выкладывает веские аргументы. Вот поэтому что в том мире. что в этом у нас и была столь крепкая, практически нерушимая связь. Слишком хорошо друг друга понимаем.

Слово за слово, балдой по столу. а Тулум то город не такой большой. Иными словами, за разговором время летит незаметно, успели подойти к нужному строению. В котором раньше обитал императорский наместник, а теперь расположились Пинсон с Писарро. Но архитектура… Никак не привыкну, что тут практически все здания расположены словно на постаменте, к которому ведут несколько невысоких, но широких ступеней. Поддерживающие колонны, лепнина, иные элементы декора, одновременно знакомые и несколько чужеродные. Не европейская школа. Сразу видно, несмотря на то, что порой проглядывает нечто, схоже с эллинистическими мотивами. Однако пожить в подобном месте некоторое время я бы не отказался. Некоторое. вроде как на экзотическом курорте.

— Можешь приказать, такие вот мотивы на Пуэрто-Рико введут при строительстве новых зданий,- с ходу уловив ход моих мыслей, съязвила Изабелла.

— Будем посмотреть. Сама понимаешь, теперь наши планы лет этак ещё на несколько ограничиться в Новом Свете лишь одним форпостом. Причём островным, отправились котику под хвост. Карфаген, то есть, прощенья просим, Теночтитлан должен быть пусть не разрушен, но изрядно изменён. Равно как и кардинально реформирован здешний божественный пантеон. В нынешнем виде это столь редкостная хтонь, что способна вызывать лишь страх с ужасом, но никак не почтение с уважением. Что у ацтеков, что у майя, большую часть городов государств которых сейчас оказались завоёваны этой новорожденной империей.

Кивает подруга, полностью разделяя эти вот конкретные идеи. Не уничтожение, а реформа. Здесь и сейчас время такое, что вера имеет значение куда большее и глубокое, недели в века грядущие. Она проникает практически во все аспекты жизни людей, влияя, формирую немалую часть граней, что в целом составляют личность. Именно поэтому запускать сюда христианство, пускай и посаженное на короткую цепь… Нафиг такое счастье не требуется? Вот для Храма Бездны потом. лет так через много, работа найдётся, да ещё какая. Сперва же исключительно реформа, да к тому же с может не поголовным, но внушительным вырезанием именно жреческой прослойки. Слишком обезумели от передающейся из поколения в поколение привычки лить кровь потоками — не только чужаков, но и соплеменников, а порой и кровных родичей — и считать это совершенно естественным, богоугодным делом.

Работа, работа… Но она начнётся потом, после того, как достигнем конкретных и значимых успехом. Сейчас же едва первый осторожный шаг сделали, нащупывая ногой относительно твёрдые места в простирающейся перед нами болотистой местности.И плевать на то, что собственно болот ни посреди Тулума, ни рядом с ним не имеется. Метафоры и абстракции, однако.

* * *

Искать обоих Франциско, Пинсона с Писарро, не пришлось. Достаточно было лишь обронить, что мы желаем их видеть, как сразу же, да со всем почтением, сопроводили туда, где они оба находились. А находились в том помещении, которое являлось не личными покоями, а скорее приёмным залом наместника. Сейчас на лицах обоих конкистадоров было лишь старательно удерживаемое выражение готовности внимать коронованным — пусть и коронами не их королевств — особам. Но чувствовалась и некая напряжённость, особенно со стороны Писарро. Что характерно, направлена она была не на нас с Изабеллой, не на Пинсона, а значит отблески конфликтов внутри союзных войск исключались. Тогда что? Сейчас узнаем.

—