и матерящийся и пытающийся найти, где вырубить полив, Михаил все равно греет мне душу.

— Весело, да? — грозно вопрошает он, победив наконец чудо садовой техники.

— Да, — широко улыбаясь, честно отвечаю я.

— Мы ещё посмотрим, кто будет смеяться последним, — смеривает меня непонятным взглядом Юдин.

Ой ну детский сад «Штаны на лямках»!

Получил своим салом по сусалам и недоволен.

Пружина, которая после скандала с Пашенькой сжималась во мне весь день все сильнее, наконец-то разжимается, принося пофигизм, жирно намазанный на облегчение. Проблемы никуда не делись, но прямо сейчас я чувствую, что могу с ними побороться.

— Ну, раз вам так не хочется смеяться вместе, то можете ещё попыжиться, — развожу я руками. — Простите, Михаил, робею уточнить: раз у вас такие далеко идущие воспитательные планы, значит, вы не отказываетесь от меня как от дизайнера, и мы уже можем перейти к конструктиву?

— Пока мой дизайнер так выглядит, у меня совсем другие, неконструктивные желания, — бормочет он.

Ну я тоже не в восторге от своего внешнего вида, так что:

— Я очень рассчитываю на вашу щедрость, — намекаю я ему.

Юдин, который в этот момент разматывает футболку на голове, замирает.

— Не понял…

И тут до меня доходит, что он подумал.

— Полотенце мне надо! — рявкаю я.

Самодовольный баран!

По лицу Михаила заметно, что ему очень хочется что-то ответить, но он сдерживается, понимая, что в данной ситуации можно и по физиономии отхватить.

От меня это будет особенно пикантно.

У меня брат — боксёр, и бить в челюсть он приучил меня раньше, чем мне довелось впервые дать пощёчину. Как оказалось, вбитые братом навыки неистребимы, поэтому парочка моих отношений завязалась только после того, как сошли синяки на лице слишком смелого кавалера.

Но Михаил-то таких подробностей не знает, так что я даже жду, что у него вырвется какая-нибудь гадость, и я с чистой совестью съезжу ему по морде. Однако, он держит себя в руках, хотя по глазам вижу, как про себя он костерит меня на все лады.

— Идите за мной, — ворчит Юдин и проходит в дом.

Миновав первый этаж, который в самом деле вызывает скорбь, творящейся там разрухой, мы поднимаемся по лестнице, на которой до сих пор не установили перила, на второй этаж. Он резко контрастирует с тем, что происходит внизу: здесь от ремонта только следы строительные пыли на полу, оставленные, скорее всего ботинками Юдина.

Миленько, но как-то безлико. Универсально. Так может выглядеть любой дом на продажу. Как в каталоге. Вроде и красиво, но неуютно и без индивидуальности.

— Что? — подкалывает меня Юдин, заметив, что я морщусь, разглядывая интерьер. — Между прочим, ваши коллеги старались.

— И что же? Это не отменяет моих собственных вкусов, — невозмутимо парирую я, пытаясь сохранить лицо, потому что как раз в этот момент пытаюсь отлепить мокрый и тяжелый подол платья, опять забившийся между бедрами.

А это не то, что можно сделать элегантно.

Но больше всего меня смущают мои ноги: я прошла всего пятнадцать шагов до дома и еще десяток по первому этажу, а пальцы в босоножках выглядят так, будто я закапывала яму, как это делает задними ногами собака.

Проходим в одну из комнат, где стоят коробки с логотипом известной фирмы домашнего текстиля. Порывшись в нескольких из них, Юдин с ухмылкой достаёт полотенце. Двадцать на сорок.

— Это единственное полотенце.

— Очень смешно, — кривлюсь я.

— Вообще-то очень. Ну, ладно, так и быть, — он распаковывает еще один брикет и достает мне простыню. — Я действительно щедрый. Держите, вам в этом еще домой ехать.

— Это еще почему?

— Потому что у меня здесь нет фена, а сушилку еще не установили, первый этаж же не доделан, — ехидно напоминает мне товарищ. — Очень сомневаюсь, что ваше платьишко высохнет быстро. Или вы тут ночевать собрались?

Ну да. Платье хлопковое, а хлопок сохнет медленно и набирает в себя воды до фига и больше.

Я в шоке разглядываю протянутую мне простынку в жуткий сиреневый цветочек.

— А другие варианты есть? — жалобно спрашиваю я.

— Какая вам разница в чем сидеть за рулем, — отмахивается Юдин.

— Я не на колесах, — несчастно отвечаю я. — И в такси садиться в простыне тоже не очень хочу…

— Ну, — коварно улыбается мне Михаил, — еще один вариант все-таки есть.

Он тянется куда-то себе за спину и подцепляет что-то висящее на стуле. Подавая мне тканевый ком, Юдин не перестает подозрительно сиять улыбкой.

Забрав у него из рук нечто и развернув его, понимаю, что это комбинезон. Обычный строительный комбинезон. Повертев его и так и эдак, не нахожу никакого подвоха. Не рваный. Даже чистый. Немного мятый, но не в моей ситуации выделываться.

На мой вопросительный взгляд Юдин делает невинное лицо.

— Помощница мне заказывала, с размером не угадала. Вам тоже велик будет, но другого совсем ничего нет. Или простыня. Я подожду за дверью.

Он выходит, и мне мерещится, что Михаил там ржет.

Смирившись, я стягиваю с себя тяжеленное, набрякшее от воды платье, которое, вырвавшись из рук, со смачным шлепком падает на пол. Черт, теперь еще и серые разводы на нем.

Обтеревшись предложенной простыней, я проскальзываю в действительно просторный для меня комбез. И только тут понимаю масштаб Юдинской подлости.

Глава 6

У меня внутри все закипает.

А самое главное, я не представляю, как напялить теперь мокрое слипшееся платье обратно. Наверное, это сделать реально, но твою ж мать!

Не страшно, что штанины слишком длинные, да и комбез в поясе мне тоже широк. Это вполне естественно. Совсем не это вызывает у меня бурю эмоций.

То, что я приняла за переднюю грудную планку классического полукомбеза, к которому пристегиваются лямки, оказывается высоким поясом для крепления разгрузки с инструментами! И он заканчивается у меня аккурат под грудью!

Хорошо еще, что я не додумываюсь снять бюстгальтер,