капиталистические страны. Другие остались здесь в ожидании обещанной идеологами марксизма-ленинизма манны небесной – от каждого по способностям, каждому по потребностям.

Общение с друзьями – очень важный компонент молодёжной жизни. По сути, оно являлось не только роскошью и счастьем, но и постоянной потребностью. В некоторых случаях, простите за цинизм, самоцелью.

Собирались, как правило, у кого-то дома. Приносили с собой, разливали понемногу. Затем интеллектуально выпендривались друг перед другом.

Выглядело это примерно так.

Для девушек. Загадочно закатив вверх глаза, немного откинув голову, постукивая многозначительно пальцами одной руки по ручке кресла, а пальцем второй расправляя длинные ресницы и обязательно томно, как бы, между прочим:

– Принесли на ночь почитать нового Хейли…

Или для юношей. Подавшись вперед, заговорщицки поводя глазами и понизив голос до шепота, произнести:

– Есть «Улитка на склоне» на фотобумаге, на неделю. Прочту, дам почитать…

Это было ну очень интеллигентно.

А ещё важно для поддержания разговора – обсудить знакомых. За глаза. Где-то кто-то кого-то с кем-то увидел. Ах, как нехорошо! И убивается целый вечер продуктивно и весело под хруст от перемалывания или, как вариант, от брызг от перемывания, косточек всем тем, кто имел хоть какое отношение к виновникам этого адюльтера.

И не важно, что это могла быть абсолютно случайная встреча чужих друг другу людей, но в ненужное время, в ненужном месте, и, конечно же, с абсолютно неуместными свидетелями. Но, главное, вечеринка удалась. Хорошо посидели…

Ещё «хорошо посидели», если поболтать под одесское шампанское с шоколадом, разломав его на мелкие кусочки и бросив в стакан. Глаз радовался, когда кусочек шоколада сперва утонет, согласно всем законам физики как твердое тело, погруженное в жидкость, а затем, облепленный пузырьками газа медленно всплывает. Поплавает на поверхности, пузыречки полопаются, газики, так сказать, выйдут, и, снова, раскачиваясь из стороны в сторону, спланирует на дно стакана (реже бокала), чтобы, облепленным новой порцией пузырчиков, всплыть, и в окружении остро стреляющих миниатюрных фейерверков газированного шампанского услужливо подставиться под алчущие губы. И тогда, прихватив зубам, шоколадку нужно втянуть в рот вместе с шампанским и многозначительно разжевать, показывая всем своим видом, как это вкусно, и проглотить, остро чувствуя, как в нос изнутри ударяют всё еще активные представители этой любимой всеми газированной продукции.

Да, шампанское – это праздник. А в будни – что Бог дал. Шипучка белая или красная, сухие вина «Алиготе» и «Ркацители» по семьдесят семь копеек за пол-литровую бутылку. Как варианты, смесь сухих вин с «Червоним міцним» («Красным крепким» назвать – язык не поворачивался) в пропорции 2:1 – вкусно, но небезопасно.

Или те же сухие вина, но с лимонным ликером. В зависимости от концентрации и количества выпитого смесь из разряда «вкусненько, дай еще» резко переводила её потребителя в область неудержимого веселья, эйфории, иногда и скандала. Перебор коктейля оканчивался, как правило, пристальным рассматриванием устройства унитаза в зоне турбулентного истечения потоков воды.

И всё-таки, игры. Они были необходимы. Во-первых, детство фактически еще не кончилось, а только растянулось в новом качестве за счет студенческих лет, а во-вторых, игры поглощали время, создавая иллюзию счастья человеческого общения, доведённого до перманентного.

Немного позже появилась «Монополия», а тогда играли в «Шеш-беш», «Клабр» и «Кинг» на интерес, иногда в преферанс по копеечке вист, пожалуй, и всё. И вот:

– Внимание, внимание! Предлагаю новую игру – покер.

Я положил на стол свежую, звенящую колоду и с ревностным трепетом наблюдал, как друзья-товарищи бережно перебирают новые чёрные карты, рассматривая необычные нарисованные лица. Кто-то даже их понюхал.

Рассказал правила, показал комбинации, а для наглядности записал их на листке бумаги и положил его на видное место. Затем раздал мелочь, рассказал про торговлю, обмен, блеф и приступили к игре.

Несмотря на то, что игра была пробная, копеечки-то были возвратные и, как бы, играли на интерес, азарт и понимание проявились сразу.

На этом воодушевление кончилась. Выяснилось, что правила, придуманные мною, далеки от совершенства.

Постоянно всплывали спорные ситуации, которые урегулировались по ходу их возникновения, а итоги узаконивались на месте. Придумывая игру, я упустил кучу важных нюансов. Говоря словами Фёдора Михайловича – общие принципы только в головах, а в жизни одни только частные случаи.

В конце концов, игра состоялась. Удалось, наконец, окончательно разработать и опробовать правила, отдаленно, по первичным признакам, напоминающие игру в покер.

Дар убеждения, энтузиазм и логика сделали своё благородное дело – наша компания получила ещё одну точку соприкосновения в виде нового азартного, доступного и психологически умного развлечения.

К тому времени я шестнадцать лет прожил в квартире на Пушкинской, которая уже 32 года принадлежала моей бабушке. Предыдущий жилец во время войны уехал в эвакуацию и оттуда не вернулся. Умер в Свердловске вскоре после освобождения Одессы. Однажды, стоя на Сабанеевом мосту, он, глядя на новую, только что выстроенную музыкальную школу, произнес свою знаменитую фразу: «Школа имени мене».

Видимо, стены или уходящая аура гения, витающая в нашей квартире, подвигли меня на этот творческий труд по воссозданию из ничего новой игры. Выдающейся своей заслуги, чтобы назвать её своим именем, я не почувствовал. Было только чувство гордости и усталость от созидательного подвига.

Игра прижилась. Играли по мере желания и наличия людей. Было весело, особенно когда качели фортуны периодически, в хаотичном порядке, подкидывали выигрышные комбинации. Было всё – и непроницаемые лица с прижатыми к груди картами, и блеф, который почему-то всех очень смешил, и незамысловатые, но срабатывающие уловки, вводящие соперника в заблуждение.

Не успев наиграться всласть, игру пришлось прекратить. Пришло время преддипломной практики.

Кому куда, а мне в Харьков.

На этом глава 4 окончена. И повествовательная часть, обязательная и необходимая для понимания глубины комизма и трагизма описанных далее событий, переехала из Одессы в Харьков.

Происходившее в поезде я умышленно пропускаю – серо, однообразно, монотонно, короче говоря, не помню.

5. Волшебное слово

Можно было остаться и в Одессе, в лаборатории криомедицины, но имелось, по крайней мере, одно немаловажное обстоятельство и три фактора, заставившие меня выбрать для преддипломной практики Харьков.

Начну с обстоятельства. Дипломная работа по своему объёму выходила за общепринятые габариты, и для одного студента тема была слишком обширна и громоздка. Было принято решение эту тему поручить двум студентам – Болту и мне. Болт – это мой товарищ, а не крепёжное изделие с резьбой на конце, – башковитый, толковый и далеко не глупый мальчик с острым умом и ярко выраженными задатками будущего расчётчика-теоретика с мотивированными претензиями на эрудицию и обширные знания.