Оказалось, что приятель зафрахтовал самолет «Петроаэро» для полета в Голландию группы наших геев и лесбиянок на какую-то очередную розово-голубую тусовку, которые часто устраиваются в стране тюльпанов.

– Это кто такой? – спросила я у Татьяны. – Что-то я среди твоих знакомых никаких геев не встречала.

– Да он сам – нормальный мужик, только директор турфирмы, а эта кодла к нему обратилась. Не в первый раз. Он и раньше пользовался услугами Травушкина. Я сама через его турфирму езжу. Правда, самолетами «Петроаэро» никогда не летала.

– Так если договор заключен с «Петроаэро»… – начала я.

– Юля, не смеши меня! – воскликнула Татьяна. – Договор заключался лично с Травушкиным. Ты, кстати, когда туда собираешься?

Я сказала, что завтра с утра. Татьяна от имени приятеля попросила прощупать почву. Время еще есть, чтобы зафрахтовать самолет другой авиакомпании. Но приятеля интересовало, стоит ли отказываться от услуг этой. Собираются ли органы наложить арест на имущество? Собираются ли родственники делить имущество? Кто займет место Травушкина? В общем меня просили узнать все, что только удастся, и по возможности дать ответ на вопрос «что делать?», как и обычно на Руси. Кто виноват, директора турфирмы нисколько не интересовало.

Пашка остался у меня в гостиной на диванчике, чтобы мне завтра не вставать раньше (это для меня очень большая проблема).

Год 1995-й

Один из братьев-мечтателей, имевший в своем распоряжении бесплатную рабочую силу, просматривал личные дела потенциальных кандидатов на выполнение строительных работ. Он был практичнее брата-чиновника и понимал, что эти люди не должны вернуться «в мир». Поэтому следовало подобрать тех, у кого не было близких. Ему не нужны были проблемы. Ему не требовались расследования. Он не хотел видеть в своей вотчине никакие комиссии.

Он отобрал одиннадцать человек. Еще требовалась охрана, которая иногда сможет подсобить, и главный охранник, он же прораб. На эту должность у него имелся верный прапор, всегда правильно понимавший ситуацию. И заместитель у прапора будет один очень хитрый сержант, точно знающий, с какой стороны его кусок хлеба намазан маслом. Эти двое и работу организуют, и за порядком проследят. А там видно будет…

За два года до описываемых событий

Ему удалось изображать в стельку пьяного, а потом, вроде бы чуть протрезвев, он стал требовать экспертизу. Он кричал, что его подставили, опоили и, возможно, чем-то накололи.

Но кровь вовремя не взяли, а когда все-таки взяли, то остатки введенного препарата уже вышли из организма. Экспертиза ничего не дала.

Он говорил, что не мог выбрать тощую и длинную девку. Ему такие вообще не нужны, даже если сами приплатят.

Но судебная машина крутилась.

Он признавал, что он – вор и оттрубил свое от звонка до звонка, но он не убийца! Он никогда никого не убивал.

Но механизм был запущен и необратим.

Его хотели упрятать за решетку и упрятали.

Наверное, конкуренты считали, что без него легко справятся с Анной, но не тут-то было… Он гордился любимой женщиной. Настоящая бой-баба!

Утром, как и обычно, я встала с трудом. Если бы не вопли голодного кота, у которого от звука будильника начинает выделяться желудочный сок, то, наверное, спала бы дальше. Я приняла прохладный душ, потом растолкала Пашку, на которого вопли не действовали – у него нет чувства ответственности перед животным, да и животное точно знает, в чье ухо следует орать, чтобы получить пайку.

Мы собрались быстро, так как завтракал только кот, и понеслись за Андрюшей.

Офис «Петроаэро» располагался в Московском районе, примерно на равном расстоянии как от ресторанчика, так и от дома Травушкина.

– Второго не опознали еще? – спросила у приятеля.

Он покачал головой и протянул мне пару снимков крупным планом – татуировки на теле покойного. Тигр, корона, крест, орлиные крылья, то есть основные воровские знаки.

– Иван Захарович должен знать, – заметил Андрей. – У них же все друг друга знают, если и не лично, то наслышаны.

– А в Крестах что, не спрашивали?

– Спрашивали, – хмыкнул Андрей. – Не гостил он там.

– То есть?! Значит, он не из наших, не питерских? – догадалась я.

– Похоже на то, – кивнул Андрюша.

– А пальчики? – подал голос Пашка с заднего сиденья, где сидел вместе с драгоценной камерой. – Теперь же у вас вроде компьютерная сеть.

Андрюша хмыкнул:

– База-то у нас есть, да только у мужика пальчики кислотой обработаны – или каким-то химикатом. Эксперт вчера правильно сказал. Ты что, не слышал? Ни одного узора не осталось! А так пока разошлем снимки по городам и весям… Сами знаете, как наша система работает. Тут вводи компьютеры – не вводи…

Понятно. Проще попросить знакомую журналистку обратиться к криминальному авторитету. Ивану Захаровичу, кстати, может быть интересно узнать о смерти этого типа.

– А если стреляли в него? – вдруг пришла мне в голову мысль. – Ну, в смысле не в Травушкина, а этого, с татуировками? А Травушкин пострадал заодно? И взрыв утром – это просто совпадение? Бывает же такое?

– В нашей жизни все бывает, – с тяжелым вздохом сказал Андрюша. – Ты не представляешь, как они мне все надоели со своими взрывами и стрельбой!

– Начальство, что ли, с утра ЦУ давало?

– Угу, – хмуро кивнул Андрюша. – Разбудил, сволочь. Но его тоже понять можно: шефу хвост накрутили, ну он и давай мне названивать. Юль, тошно!

– Может, к нам в холдинг пойдешь? – спросил Пашка с заднего сиденья.

– Кем?! Помощником вашей Виктории Семеновны?

– Мы ее, кстати, очень любим, – заметила я. – Она совершенно нормальная баба, хотя и лесбиянка. И хвосты она нам не накручивает. Требования у нее вполне разумные.

– Только, как я посмотрю, вы работаете с утра до утра, – хмыкнул Андрюша. – А чтобы вы, ребята, особо разбогатели, я как-то не заметил. Так, ладно, вон их офис. Припаркуйся тут где-нибудь, Юля.

В офисе нас приняли радушно. Я, признаться, не представляла, какой будет встреча – могло быть все, что угодно, вплоть до забрасывания гнилыми помидорами. Вдова Травушкина отсутствовала, остальные были на месте – в смысле сотрудники офиса. Ни летчиков, ни механиков, ни стюардесс мы не увидели.

Андрюша беседовал по очереди с родственниками убитого Травушкина, мы с Пашкой вначале с разрешения мужа сестры, который, похоже, теперь тут заправлял, засняли офис.

– Надо пользоваться любой рекламой, – сказал он. – Даже такой. Витю все равно не вернешь. А жизнь продолжается. Дело у нас семейное, и все хотят кушать.