вышагивал впереди, такой весь из себя, а все девчонки глядели на него с подобострастием каким-то нездоровым.

«Куда я попал?» — думаю.

А главное-то, что все смирно сидели, как на иголках прям. Обычно галдеж стоит, половина в телефоны играют, другие спят, а тут все сидят, молчат, даже шепота не слыхать.

Ну мы, короче, садимся за свою парту.

— Продолжим, — говорит училка.

Я ее, конечно, не слушаю, пялюсь на своих одноклассников. Разглядываю их всех. «Да, с виду, вроде, нормальные», — думаю. Кроме только Игоря. Он почему-то вдруг накаченным стал и сидел в белой майке, тип, чтоб бицуха всем была видна. А у Наташки волосы, то розовые были, то синие, то еще какие-нибудь. А у Степки жабры как будто на шеи появились.

Минут десять, значит, мы слушали эту какую-то умную и очень важную для жизни фигню, а все остальные, кроме меня, сидели ровно так, рука на руку, и слушали внимательно. Я аж обалдел.

— И так, все открываем тетради, — вдруг говорит училка и все сразу их резко открывают.

«Когда они стали такими послушными?» — удивленно думаю я.

— Перепишите таблицу из учебника на странице тридцать два.

Все сразу же начинают листать учебники и писать. Я сижу в непонятках. «Откуда такое рвение?» — спашиваю я себя.

— Проскин, не горбись, — говорит она Степки, и тот сразу же прям, как доска становится, хотя всегда горбатым был, как верблюд.

«Что творится здесь? Когда её все стали так слушаться?»

Я тоже, значит, достал учебник, медленно так очень, не торопясь. Вырвал листочек из тетрадки по литре и начал писать эту ерунду.

Сидим мы, пишем (я, правда, только один столбик написал). И тут ко мне Стас поворачивается и просит ручку. Он часто у меня их просил.

— Что за разговоры, Здоровескин? — буквально чуть ли не кричит училка. — Почему отвлекаешь своего товарища? В угол, быстро, шагом марш.

Прикиньте. Вот так вот сразу. И Стас, главное, молниеносно подскакивает и идет в угол. Представьте себе! В угол. Как будто мы в началке, что ли, хотя и там даже ни разу такого не было. А все остальные повернулись и смотрят на него. И вдруг он исчез, короче. Прям не видно его было.

— Без маскировки, — говорит училка жестко так, — чтоб все видели твой позор!

Он, значит, снова появился, а сам чуть ли не плачет. Мне даже жалко его стало как-то. Не хотелось бы на его месте оказаться. Вот так вот ручки и проси у одноклассников.

— Всем писать, — приказала училка опять.

Все резко развернулись и начали строчить вовсю. Мне что-то уже не до этого было, даже как-то мутило чуть-чуть.

— И так, проверим, что вы запомнили, — сказала эта карга наконец. — Кто скажет, из каких отделов состоит позвоночник?

Одновременно взлетели все руки, кроме моей, конечно. Представьте, че там творилось! Вообще-то, обычно, максимум одна, там, две руки поднимаются, и то только с первых парт. А сейчас… Я просто сидел в глубочайшем шоке.

— Колбаскин! — раздается голос училки, прям как гром среди ясного неба.

Колбаскин — это я. Да уж, согласитесь, что фамилия очень дурацкая. Я вообще сам как бы не понимаю, что мои предки там, колбасу, что ли, какую делали, или хавали её пачками целыми. А, может, еще че похуже было. Хорошо хоть не сосисьников какой-нибудь или свиноткин там, козляткин.

Но делать, как говорится, было нечего, и я нехотя стал подниматься.

— По-быстрее, Колбаскин, — торопит она, но у меня как-будто тело отнялось и не слушается вообще.

— А почему я? Вон сколько рук. Спросите их, — говорю я, как обычно.

— Головой меньше вертеть надо, Колбаскин!

— Ладно. Повторите вопрос, пожалуйста, — прошу я, так как реально его забыл.

Тут в такой обстановке даже имя свое забыть можно.

— Отделы позвоночника, — говорит она.

— Мда, ааа, нууу, значит, отделы позвоночника, значит, есть шейный отдел. Да, нуу. У позвоночника… — говорю я это, а сам на Димку смотрю возгорающимся взглядом и толкаю парту. Но он специально, гад, не замечает этого и смотрит вперед, типа, непричем тут. «Что-то с ним не то творится, — думаю. — Раньше-то всегда подсказывал».

— Это все? — спрашивает меня училка таким ехидным, противным голосочком.

— Нет, еще есть у позвоночника… Дима, пс, пс, Димон.

Димка — гад, даже не шолохнулся. Ухом даж не повел.

— Так, если кто подскажет, пять двоек сразу! — говорит училка.

«Да по мне, и так ни кто не собирался подсказывать».

— Тань, пс, пс, Тань, — решил я попытать удачу с другой стороны.

Тут меня ждал очередной провал. Она даже еще хуже Димки оказалась. Вообще развернула свою башню в другую сторону и фыркнула вдобавок ко всему. Представляете?

— Ладно, Колбаскин, два.

— Но я же… Но я же ответил.

— Вы сказали про шейный отдел, да? Этого как раз хватает на двойку. Принесите мне дневник.

Ну че, делать-то нечего. Беру я портфель. Ковыряюсь там. По всем отделам ищу, а дневника нет. Нигде его не было, как я не старался его найти.

Я такой смотрю на училку, прям ей в глаза, в надежде, а вдруг в ней сострадание проснется, а она говорит недовольно:

— Ну, Колбаскин, я жду. Где дневник?

— Дома забыл.

«Хорошо, что забыл, к лучшему», — так я подумал. Но тут вижу, как Ларик-очкарик руку тянет.

— Да, чего тебе, Ромбин? — нехотя спрашивает училка.

— Наде- Наде — Надежда Але — кса- кса- ндровна, я-я мо-мом-гу от-от-нести Же-Же-ню до-до-мой, за-за-за дн-дн…

— Ты можешь отнести Колбаскина домой за дневником? — не вытерпела она.

— Д-да!

Вот думаю, засада. Уж лучше бы он заикаться перестал, а то нет же — телепорт недоделанный.

— Хорошо, — говорит она, — отнеси его домой, но только быстро.

Ну и вот, он, короче, подошел ко мне и спрашивает меня своим лагающим голосом:

— Куд-куд-куда от-от-не..?

«Ну че, делать, видать, нечего», — подумал я.

— Напротив кинотеатра, — говорю. — Я рядом там живу.

Он кивнул своей овальной башкой, ухватил меня своей липкой и холодной клешней за руку — хлоп — и мы уже стоим возле кинотеатра.

— Я-я-я те-те-бя зде-зде-сь по-по…

— Я понял, подождешь, хорошо, — говорю, лишь бы по-быстрее от него отвязаться.

Да уж, хорошо, что дома никого не было, а тож люлей сразу б и отхватил.

Вернулись мы как раз под конец урока. Все че-т довольные были чересчур. Только я один злой, как собака. Отдал, значит, дневник этой карге. А она улыбается такая вся, сияет аж. Поставила мне двойку чуть ли не на всю страницу, а потом говорит такая, что б я старался, мол, потенциал у меня есть. Вот че сморозила мне. Оно мне надо: «Потенциал».