— А мне кто‑нибудь говорил, что ее следуетфотографировать?

— Разве нужно было говорить? Решили делать снимки всехсотрудниц редакции без исключения.

— Но номер ведь долго готовили, — обиженно сказалМилованов. — Наверное, она тогда еще не работала. Она же новенькая!

— Ерунду ты несешь, — Белоярова перестала шипеть,уверенная, вероятно, что Люся уже давно достигла приемной. — Я отличнопомню, как ты бегал тут со своим фотоаппаратом, сгоняя дам в комнату, где былвыставлен свет. И еще спрашивал у Антиповой, как ей нравится идея украсить моюспину татуировкой.

— А, точно. Она, дурочка, удивилась. Татуировка!Пришлось объяснять, что это всего лишь картинка, которую легко смыть. Да…Выходит, она действительно уже работала.

— Она работает здесь три месяца и два дня, —неожиданно сказал Свиноедов пресным голосом.

— Раз ты все знаешь про нее, мог бы и напомнить, —обиделся фотограф. — Я ведь ничего против нее не имею! Она мне даженравится.

— Ладно, хватит врать, — резко одернула егоБелоярова. — Тебе нравится только один человек — ты сам. Поэтому, несмотряна безумные похождения, ты до сих пор не женился.

— Так я собираюсь! — неожиданно призналсяМилованов. — Выбрал себе зрелую женщину, у которой нет всей этой дури вголове… Романтики всякой и надежд, которые я не смогу оправдать.

— Да, пожалуй, не сможешь, — холодно ответилаБелоярова. — Извините, мне нужно спуститься вниз.

Люся, которая все это время почти не дышала, отклеилась отстены и уже хотела было ретироваться, как вдруг дверь кабинета Яковкина, откоторой она находилась в непосредственной близости, тихо скрипнула и началамедленно открываться. Люся отпрыгнула в сторону, чтобы не показалось, будто онаторчит у замочной скважины. Однако волнения оказались напрасными — из кабинетаникто не вышел. Вероятно, дверь отворилась сама по себе, просто потому, что еенеплотно прикрыли. И снова до Люси донеслись слова, не предназначенные для ееушей.

— Да, номер привезли в редакцию. Я уже видел. Снимокполучился фантастическим, баба — пальчики оближешь. Прости за каламбур, но этобаба, которая принесет нам бабки. И еще какие! Помяни мое слово. Завтра номерпоступит в продажу, и они немедленно активизируются. Они просто посыплются нанаши головы, как кокосы с пальмы! Как только я увидел ее, сразу понял, что этоотличная приманка. Это крючок!

Взбудораженная, заинтригованная, Люся осталась стоять наместе. Господи, раньше она никогда не подслушивала! Ну, разве что в детстве,когда еще заплетала косички. А тут такое искушение…

— Подожди‑ка, — неожиданно продолжилЯковкин. — Я выгляну за дверь. Мне показалось, там кто‑то есть.

Люся заметалась, не зная, куда деваться. Делать вид, что онаидет из приемной в холл? Или наоборот? Господи, так туда — или обратно? Еще не хваталонажить себе врага! Не придумав ничего лучше, она схватилась за дверную ручкусоседнего кабинета, который занимал заместитель главного редактора Полусветов.В конце концов, можно придумать какое‑нибудь пустяковое дело. Яковкин недолжен ничего заподозрить.

Она знала, что этого человека следует опасаться. Еепредшественница, сдавая дела, предупредила: «Ответственный секретарь — самоеопасное существо в коллективе». Сейчас самое опасное существо глядело на нее вупор. Она не успела даже на ручку двери нажать, когда он возник на пороге —совершено бесшумно. Улыбка выступила на его губах ядовитой росой.

— Так это вы тут бродите?

— Я не брожу, — вскинулась Люся. — Я кПолусветову.

От страха ответ получился довольно грубым. Она наконецсправилась с дверью и проскользнула к заместителю главного редактора. К счастьюили нет, но Полусветова не оказалось на месте. Вместо того чтобы сразу выйти иукрыться в приемной, Люся зачем‑то подошла к его письменному столу инервно переложила пачку бумаги с одной стороны стола на другую. И при этомзадела чашку, которая стояла на самом краю. Чашка что‑то недовольнобуркнула, роковым образом покачнулась и секунду спустя грохнулась оземь.

Ахнув, Люся обежала стол и увидела, что чашка разбиласьвдребезги.

— Антипова! — раздался в этот миг из коридоранизкий голос ее начальницы. — Вернись на рабочее место! Ты мне срочнонужна.

Люся дернулась в сторону выхода, потом к осколкам, снова квыходу… В этот момент дверь кабинета распахнулась и перед ней возникзаместитель главного редактора, Николай Клебовников, неофициально носившийзвание «первый», — худощавый сорокалетний мужчина с поразительноспокойными глазами. Он был приветлив, часто улыбался, иногда шутил, но взглядего при этом никогда не зажигался. За рабочим столом он сидел в одной и той жепозе: поставив локти на стол и держась руками за голову, отчего всегда казалсявзъерошенным. Еще он не любил носить костюмы и чаще всего появлялся в редакциив брюках и темных рубашках, туго заправленных под ремень.

— А, это вы, — повел бровью Клебовников. — АПолусветова, стало быть, нет на месте. Кстати, вас разыскивает начальство.Слышите? Вот, опять… разыскивает.

— Я уже иду! — Люся рванулась к двери, проклинаясобственную неуклюжесть.

Недавно в одном журнале она прочла статью, в которой подробноразъяснялось, что если ты постоянно спотыкаешься, роняешь вещи и налетаешь налюдей, значит, у тебя есть нерешенные психологические проблемы.

Втайне Люся считала, что у нее только одна проблема —отсутствие любви. Ей уже двадцать три, а ее до сих пор никто не целовал. Ну,тот поцелуй с Гусевым в третьем классе — не в счет. Всю юность она провела вожидании чуда, а оно не случилось. В нее никто никогда не был влюблен — в этом‑товсе и дело. Если бы она кому‑нибудь понравилась, мир изменился бы в ту жеминуту.

— Люся, с вами все в порядке? — обеспокоенноспросил Клебовников.

Она притормозила, посмотрела на него и вспыхнула. Мелкаяэгоистка! Прежняя секретарша рассказала ей, что Клебовников восемь лет назадпотерял жену. Она была молодой, красивой, и он безумно ее любил! Но как‑тоутром она вышла в магазин и… больше ее никто никогда не видел. Исчезла, пропалабез вести! Говорят, он все еще ждет ее, все еще надеется, что она жива иоднажды вернется домой.

История была душераздирающей и оставила в Люсином сердценеизгладимый след. По сравнению с горем Клебовникова ее мелкие горестивыглядели просто стыдно.

— Все очень хорошо, — пролепетала она, прошмыгнувмимо него к выходу.

По коридору она промчалась, как ветер, следуя громкому зовуБелояровой, которая в настоящий момент обреталась в коридоре и делала выговорохраннику.

— Вы — визитная карточка нашего журнала! —говорила она, приблизив лицо к самому его носу. Охранник был молодым, плечистыми мятым со сна. — Вы не имеете права лежать головой на стойке да ещехрапеть! Мало того, что вы не выполняете свои функции, вы еще и позоритередакцию.