Ну и ладно, сказала себе молодая женщина. Она ведь пришла не пробоваться на роль, а просто посмотреть на мистера Форреста. Пробы — просто удобный предлог.

У лестницы стояли, о чем-то беседуя, две женщины. При появлении запыхавшейся Габриель, обе умолкли, скептически оглядывая ее с головы до ног.

— Где проводят пробы для компании Форреста? — выдохнула она.

Беата всегда ждала подругу у входа, так что внутри киностудии Габриель бывать еще не приходилось. В иное время она бы с превеликим любопытством осмотрелась бы вокруг, но сейчас время поджимало.

Одна из женщин словно бы заколебалась, зато вторая ехидно улыбнулась и показала на дверь в конце длинного коридора.

— Там. Но вы опоздали.

— Знаю, — простонала Габи, из последних сил устремляясь туда.

Распахнув дверь, она в первое мгновение ошеломленно замерла на пороге, чуть не сбитая с ног волной экзотических, пряных запахов. Ей, непривычной к законам мира кино, все кругом казалось странным и чуточку неестественным. Помещение было битком набито женщинами. Красивыми женщинами. Причем сразу становилось ясно: все они близко к сердцу приняли тему современности. Несмотря на волнение, Габриель с трудом подавила улыбку.

Одни из соискательниц щеголяли обтягивающими кожаными брюками клеш, вызывающе короткими маечками и диковинными прическами. Другие уместнее смотрелись бы на каком-нибудь сборище хиппи, чем в суетной атмосфере киностудии. Третьи, наоборот, предпочли имидж суперсовременных преуспевающих женщин: деловые костюмы, очки с массивной оправой, строгие блузы. Четвертые, избравшие стиль вамп, отличались обилием краски на лице.

— Прощу прощения, — пробормотала Габриель, когда все до единой головы повернулись в ее сторону.

Однако уже в следующий миг все также дружно отвернулись от нее. Обводя помещение взглядом и пытаясь отдышаться, Габриель обнаружила, что женщины как завороженные уставились на одного и того же человека. Мужчину.

Сама Габриель не сразу заметила его — он стоял в углу. Но стоило ей остановить на нем взгляд, как она уже не понимала, почему не увидела его в первую же секунду, — столько бьющей через край энергии, жизненной силы и притягательности исходило от него.

Вот он тоже посмотрел в ее сторону. Глаза их встретились — и Габи сначала отшатнулась, пораженная напряженной интенсивностью его взгляда, а потом замерла точно загипнотизированная. Сердце забилось чаще, дыхание перехватило. Молодая женщина сама не понимала, что с ней творится.

— Простите, — заплетающимся языком пролепетала она. — Я… я опоздала.

— Чертовски верно подмечено, — с издевкой в голосе согласился он.

Только привычка скрывать свои чувства на людях — ведь учительница обычно не демонстрирует школьникам своих переживаний — помогла Габриель сохранить невозмутимое выражение лица. Внутри же у нее все оборвалось. Голова закружилась, колени подкашивались. Она невольно провела языком но пересохшим губам.

Нечасто в жизни случаются столь пронзительные моменты озарения, как тот, что выпал сейчас на долю Габриель. Она не понимала как, но, едва взглянув на Натана, уже не сомневалась: в письме написана чистая правда, это и в самом деле сын барона де Руивьена. И дело было даже не во внешнем сходстве — хотя и оно, как теперь видела Габриель, просто бросалось в глаза. Те же резкие черты красивого лица, тот же изгиб губ, те же «фамильные» иссиня-черные кудри, тот же разворот плеч. Нет, было в нем еще что-то трудноопределимое, трудноуловимое, но несомненное. Быть может, врожденный аристократизм? Нет, не только… Хотя и он, разумеется, тоже.

Габриель помнила, какое впечатление произвела на нее первая встреча с Жераром. Тогда она подумала, что в жизни не видела человека, воплощающего в себе все лучшие мужские черты. Так вот нечто подобное испытала она и сейчас, увидев Натана Форреста.

А его глаза! Глубокие, завораживающие. Они словно утягивали в бездонный омут, на дне которого поблескивали золотые искры. Однако сейчас два этих серых озера потемнели, предвещая приближение бури. Аристократические губы чуть скривились от сдерживаемого раздражения.

— Вы всегда опаздываете на работу? — довольно язвительно осведомился Форрест.

Габриель тряхнула головой. На какую-то долю секунды на нее вдруг нахлынуло совершенно нелепое желание подбежать к нему, ласково провести рукой по лицу, разглаживая нахмуренные брови, и, привстав на цыпочки, нежно шепнуть, что лишь она, она одна знает тайну его происхождения.

— Разумеется, нет! — чуть более вызывающе, чем следовало бы в данных обстоятельствах, ответила молодая женщина.

Столь демонстративное нежелание извиниться — не считать же извинением детский лепет в первый момент — разозлило Натана. Прищурившись, он окинул нарушительницу приличий испытующим взглядом. И почувствовал, как по коже пробежала невольная дрожь.

А ведь хороша, чертовка! Ярко-голубые васильки глаз смотрели из-под длинных черных ресниц настороженно и чуть лукаво. И… померещилось ли ему или в этих глазах и правда скрывается какая-то тайна? Золотистые волосы рассыпались по плечам — ну при чем тут, скажите, современность? Кто сейчас ходит с распущенными волосами? Их либо коротко стригут, либо укладывают в замысловатую прическу — вот как у половины присутствующих дам: у кого башня на голове, у кого сотня тонких косичек, у кого вообще что-то вроде дикобразьих игл или головного убора команчей.

А какая светлая у нее кожа! На такой коже любой, даже самый легкий румянец полыхает, точно алая роза. Вот как сейчас.

«Ее волосы — лен, ее кожа — сметана, синева ее глаз глубока и темна», — невольно пронеслась в голове Натана строчка старинного стихотворения. Ох, некстати, потому что за ней невольно явилась следующая: «И сладки поцелуи, что дарит она». Натан мысленно выругался. Только вот о поцелуях сейчас размышлять недоставало!

Сердясь уже не только на нее, но и на себя, он хмыкнул:

— Или у вас всегда часы отстают?

Габриель снова напомнила себе, что эта работа ей на самом деле не нужна, ведь она не актриса. А значит, и бояться нечего.

— Да нет. Только когда завести забуду.

«Когда завести забуду». Не такой реакции он ожидал. Или ей все равно, что подавляющее большинство женщин в этой студии готовы из кожи вон вылезти, лишь бы получить роль? А судя по весьма откровенным и зазывающим взглядам, что метали на него иные прелестницы, не только из кожи, но и из одежды.

— Вы что, стометровку бежали? — не в силах удержаться, продолжил Натан допрашивать дерзкую девицу, причем куда ехиднее, чем собирался. Он и сам не понимал, с какой стати так завелся.

— Ох, сколько волнений из-за того, что я чуть-чуть раскраснелась! — небрежно возразила молодая женщина. — Собственно говоря, я опоздала потому, что в агентстве не удосужились сказать мне о пробах. Я узнала о них буквально в последний момент.

Во взгляде ее Натан увидел открытый вызов. Давно уже никто не осмеливался бросать ему вызов, тем более женщина.