Помнится, вскоре после своей свадьбы Делия, беседуя с сестрой о ее неудачной личной жизни, высказала интересное соображение.

— Ты только погляди, кто тебя привлекает, — сказала она. — У них всех есть нечто общее: они, как правило, хороши собой и на первый взгляд крайне романтичны. Во всяком случае, на словах. Вспомни, сколько раз ты покупалась на красивые байки! Ты просто ищешь романтики, но ее в наши дни и в наших условиях трудно найти. Какая жалость, что у Жерара нет младшего брата, или племянника, или взрослого сына…

— Брось молоть чепуху! — запротестовала тогда Габриель, но Делия продолжала со смехом твердить, что близкий родственник Жерара непременно составил бы счастье Габи, если бы, конечно, пошел в Жерара и внешностью, и характером.

Потом Габриель, разумеется, напрочь забыла об этом глупом разговоре и вспомнила только сейчас. Ах, знала бы Делия, как странно аукнутся ее беспечные слова! Да, судьба порой любит шутить над людьми…

На следующей неделе она должны будет выйти на съемочную площадку и, не имея ни малейшего представления о работе, сделать так, чтобы никто даже не усомнился в ее профессионализме. Более того, она снова увидит этого человека. Этого мужчину, который успел произвести на нее такое сильное впечатление.

При одном воспоминании о его пронзительно-серых глазах Габриель бросило в дрожь. А вдруг он снова посмотрит на нее так же пристально и испытующе, вдруг заглянет ей прямо в душу — и прочтет там всю правду? О том, какова эта правда, Габриель предпочитала не думать…

— Габи! — услышала она словно издалека голос Эндрю.

— Что? — Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы вернуться к действительности.

— Да что с тобой творится в последнее время? — Эндрю участливо смотрел на нее. — Ты бледна как смерть.

— Правда? — Молодая женщина растерянно коснулась своей щеки. Так и есть — холодная-прехолодная. — Съемки начнутся уже на следующей неделе, — беспомощно прошептала она.

Эндрю нахмурился.

— Ты заполучила умопомрачительный контракт. Ну и что, что ты не актриса? Пробовать себя на новом поприще — это же так интересно! Впору петь, плясать и откупоривать шампанское. А ты сидишь здесь с убитым видом, как будто тебе не на съемки идти, а на гильотину.

Габриель заставила себя встряхнуться.

— Ты совершенно прав, — улыбнулась она. — Ну что, гуляем? Не сходить ли нам по этому поводу в какой-нибудь ресторанчик? Или, наоборот, закажем пиццу на дом, поставим твою последнюю пластинку и проведем вечер в ленивой праздности?

Певец демонстративно передернул плечами.

— Нет уж, поставим что-нибудь другое. Я от своих песен и на сцене устаю. А вот пицца на дом — это идея. У меня как раз где-то завалялась бутылочка кьянти.

Стирая с лица мыльную пену, Натан рассеянно глядел на свое отражение в зеркале. Что-то в последнее время жить стало удивительно скучно. Предсказуемо. Жизнь превратилась в последовательность логически выверенных шагов, как будто решаешь математическую задачу. И даже все «неизвестные» уже не приносят ничего по-настоящему нового, алгоритмы-то разработаны практически на любые неожиданности, так что и неожиданностей никаких не возникает.

Раньше все было иначе. Раньше перед Натаном стояли цели, каждая из которых знаменовала собой новый этап в его жизни, достижение каждой из которых выводило его на новый уровень, что-то меняло не только количественно, но и качественно. Если подумать, то по сравнению с первыми этапами — вылезти из того болота, в котором прошло его детство, получить образование и открыть свое дело — все нынешние достижения просто-напросто меркнут. Недаром же говорят: деньги к деньгам. Теперь уже достигнутое Натаном положение во многом работало на него: так едет тяжеловесная махина, раскрутить которую трудно, зато, когда она уже набрала обороты, не остановишь.

Нет, конечно, и сейчас еще случаются трудности, возникают проблемы, но по большому счету все они выеденного яйца не стоят. А все остальное рутина и неизбежно связанная с ней скука.

Возможно, именно поэтому он и дожил до тридцати лет, так и не обзаведясь семьей. Вообще-то самому себе — и тем немногочисленным друзьям, которые решались задать ему этот вопрос, — Натан объяснял, что ему просто-напросто было не до нежных чувств, не до поиска спутницы жизни. Слишком уж много усилий пришлось потратить на то, чтобы взобраться на ту высоту, которую он достиг.

Первые годы работать приходилось без сна и отдыха. Даже в часы передышки, когда измученный организм брал свое, мозг молодого человека продолжал лихорадочно работать, без устали обдумывая, анализируя, принимая оптимальные решения. Как стрела, стремительно летящая к цели, не может позволить себе ни малейшего отклонения в сторону, так и он не мог позволить себе отвлечься на романтические отношения, ухаживания с цветами и конфетами, вздохи на скамейке и прочую любовную белиберду. Не мог — да. Но и не хотел.

Так что удобное объяснение подходило только отчасти. И чем дальше, тем все менее, ибо прошли времена, когда жизнь Натана представляла одну лишь борьбу за успех. Успех пришел несколько лет назад. Успех ошеломляющий и безоговорочный. Теперь-то, казалось бы, и расслабиться, попробовать наверстать упущенное — все те радости и маленькие удовольствия, что оставались за бортом минувшие годы. Однако Натан не спешил ничего наверстывать. Да — мог. Но по-прежнему не хотел.

Нет, конечно, он не жил монахом. Молодой здоровый организм брал свое. Но все подружки Натана принадлежали к числу, поэтически выражаясь, бабочек полусвета. Красивые, изящные и вполне современные, все они превосходно знали правила игры и, щедро даря любовника своими милостями, не претендовали на место в его сердце. Когда короткий роман подходил к концу, они не устраивали истерик, вполне довольствуясь каким-нибудь роскошным колье или спортивной машиной. Не докучали Натану, пытаясь выяснять отношения, не разражались слезами, не били посуду. Они были рядом, когда у него находилось на них время, а потом снова послушно и тихо отступали в тень. Это было удобно, но тоже мало-помалу превратилось в рутину.

И все-таки эта рутина менее пугала Натана, чем однообразные семейные будни. Семья, брак — сами слова повергали его в уныние. Размеренный быт, возвращение домой с работы всегда в одно и то же время, а по пятницам на час-другой раньше обычного, торжественные семейные обеды… При одной мысли о том, что так может пройти вся жизнь, Натана бросало в дрожь. Все равно что самому затвориться в темнице, а ключи выбросить.

Оглядываясь по сторонам, он видел немало примеров семейной жизни, строящейся по другому сценарию, когда брак заключался не «по любви», а из соображений карьеры, престижа или выгоды. Обычно в таких союзах оба супруга умудрялись жить так, словно никакой свадьбы и не было вовсе. У мужа свои интересы, увлечения, работа и круг приятелей, у жены — свои. Рутины тут, пожалуй, было поменьше, зато и смысла особого тоже. Точнее, смысла в подобных браках Натан не видел вообще: ну зачем обзаводиться семьей, если это никак не влияет на твою жизнь? А если влияет, значит, ограничивает свободу, что еще хуже. Тупик.