То, что они обнаружили в подвале, вовсе не выглядело обычным убежищем.

Если только ваше имя не Менгеле.

Подвальное помещение тянулось под всем домом и внутренним двориком. В первых комнатах не нашлось ничего особенного. Ближайшая к входу служила офисом, из которого, по всей видимости, спешно унесли все важные документы. Пол усеивали обрывки бумаги, а в углу на куче черного пепла лежала небольшая кипа сильно обгоревших книг. За офисом располагалась большая ванная с примыкающей к ней гостиной, где стояли диваны и большой телевизор.

Из гостиной они прошли в гораздо более просторное помещение. Оно оказалось полностью оборудованной операционной с великолепным освещением и самыми современными хирургическими инструментами. Относительная чистота операционной резко контрастировала с запущенностью остальных комнат. Видимо, охраняющие дом гвардейцы сюда не заходили. Либо сами не решались, либо это им строго-настрого запрещалось.

Каменные плиты пола операционной заливала какая-то голубоватая жидкость. Ракер с товарищами последовали далее за Эддисоном, и подошвы их армейских ботинок с визгом скользили по влажному полу. Небольшой коридорчик привел их в лабораторию, вдоль длинной стены которой выстроились белые пластиковые шкафы с выдвижными ящиками. Сверху на них стояли прозрачные банки, наполненные голубовато-зеленой жидкостью. Несколько таких банок разбились, очевидно, когда их в спешке пытались спрятать. Остальные остались целы.

Мужчины подошли поближе. В банках плавали в жидкости человеческие органы — мозг, глаза, сердце и какие-то более мелкие органы, которые Ракер не смог определить. Находившийся рядом рабочий стол был уставлен чашками Петри. На каждой была приклеена этикетка с аккуратными непонятными надписями. Рядом располагались два мощных микроскопа. На стене болтались кабели к компьютерам, которых на месте не оказалось.

В одном углу Ракер приметил дверной проем, за которым обнаружилось еще одно помещение, узкое и длинное. Все оно было заставлено высокими стальными холодильниками. Он поразмыслил, проверить ли их самому или дождаться взрывной команды. Принимая во внимание отсутствие замков и предупредительных надписей, он рискнул и открыл ближайший к себе холодильник. Он был заполнен плотно уставленными банками с густой красной жидкостью. Еще не прочитав наклейки с именами и датами, Ракер понял — в банках кровь.

Кровь людей.

И не в маленьких пластиковых мешочках, какие он часто видел.

Находившуюся здесь кровь можно было измерять бочками!

Эдисон повел их к той части подвала, которую и хотел им показать. По узкому коридору они вышли к новому помещению, очевидно вырытому под внутренним двориком, хотя в темноте Ракеру и могло изменить его чувство ориентации. Судя по всему, помещение представляло собой тюрьму. По обе стороны прохода располагались камеры. В камерах были кровати, унитазы и умывальники. Что ж, Ракеру приходилось видеть тюрьмы куда хуже этой. Эти камеры скорее напоминали палаты больницы, только без окон.

Если бы не трупы.

По два в каждой камере.

Люди, убитые выстрелом в голову в последнем приступе полного безумия.

Там находились мужчины и женщины, молодые и старики, даже дети — не меньше двенадцати детей, мальчиков и девочек. Все одетые в одинаковые белые комбинезоны.

То, что Ракер увидел в последней камере, стало для него неизгладимым воспоминанием.

На голом белом полулежали два мальчика с широко раскрытыми глазами. У каждого на лбу было маленькое круглое отверстие, под остриженными наголо черепами блестели лужи густой ярко-красной крови. А рядом на стене — грубый рисунок, выцарапанный вилкой или каким-то другим тупым орудием.

Гравюра отчаявшейся души, немой вопль раздавленного ужасом ребенка, адресованный равнодушному миру.

Изображение свернувшейся кольцом змеи, пожирающей собственный хвост.

Забкин, Южный Ливан, октябрь 2006 года

Эвелин Бишоп с трудом разогнула спину и посмотрела назад, на развалины мечети. Из-за изрытой шрапнелью стены украдкой выглядывал какой-то человек. Его облик и сигарета в смуглых пальцах мгновенно вернули ее в далекое прошлое.

— Фарух?! — окликнула она, не веря своим глазам.

Человек неуверенно улыбнулся и кивнул.

Услышав ее восклицание, возившийся в неглубокой яме у внешней стены мечети Рамез — маленький, очень подвижный и энергичный юноша, бывший студент Эвелин, ставший помощником преподавателя на ее кафедре, шиит, благодаря которому она смогла оказаться в этом районе страны, — поднял голову. Она сказала ему, что сейчас вернется, и стала пробираться к Фаруху.

Эвелин не видела его с тех пор, как двадцать лет назад они вместе работали на раскопках в знойном Ираке. Тогда она была молодой ситт Эвелин, то есть мисс Эвелин, не знающей устали и уныния, страстно влюбленной в свою специальность археолога, и руководила раскопками дворцов Сеннакериба в городах Ниневия и Вавилон, расположенных в шестидесяти милях южнее Багдада. А он был просто Фарух, один из местных рабочих, невысокий, начинающий лысеть толстячок, заядлый курильщик, торговец древностями и «куратор», нечто вроде координатора, без чьих услуг в этой стране не могло обойтись ни одно предприятие. Всегда вежливый и честный, застенчивый и немногословный, Фарух обладал поразительной способностью выполнить самую, казалось бы, немыслимую просьбу Эвелин. Но сейчас, увидев его поникшие плечи, избороздившие лоб глубокие морщины и редкие седые пряди, оставшиеся от когда-то густой черной шевелюры, она сразу поняла — за прошедшие годы жизнь не баловала его. Впрочем, эти годы никак не назовешь золотым веком Ирака.

— Фарух! — радостно улыбнулась Эвелин. — Как вы поживаете? Господи, сколько же лет мы не виделись!

— Очень давно, ситт Эвелин.

Хотя он никогда не отличался жизнерадостностью, его голос показался ей слишком робким и подавленным. Она никак не могла понять выражение его лица. Эта скованность появилась в нем из-за долгого перерыва в их общении или по какой-то другой причине?

Ее охватило необъяснимое беспокойство.

— Как вы здесь оказались? Вы теперь живете в Ливане?

— Нет, я покинул Ирак всего две недели назад, — угрюмо сказал он. — Я пришел, чтобы найти вас.

— Меня? — удивленно переспросила Эвелин, уже понимая, что с ним действительно что-то стряслось. Нервные взгляды, которые он бросал по сторонам между затяжками сигаретой, усиливали ее тревогу. — У вас все в порядке?

— Пожалуйста, не могли бы мы… — Он поманил ее за сбой и повел за стену, в более укромное место.

Она следовала за ним, внимательно глядя под ноги, чтобы не наступить на маленькие кассетные бомбы, усеивающие весь район. Ловя настороженные взгляды, которые Фарух украдкой бросал на главную дорогу городка, расположенного у подножия холма, она поняла: его беспокоит совершенно иная опасность. Эвелин тоже посмотрела вниз. Там царила оживленная суета. Люди выгружали с грузовиков коробки с продуктами, устанавливали палатки и тенты. Осторожно лавируя между людьми и грузовиками, по улице медленно пробирались автомобили, и над всем этим шумом и суетой время от времени громыхали взрывы — постоянное напоминание о том, что хотя тридцатичетырехдневная война официально считалась оконченной и договор о прекращении огня уже вступил в силу, вооруженный конфликт был еще очень далек от разрешения. Она так и не поняла, что именно тревожит Фаруха.