над морем, люди жили морем, но не только им одним: расчищали от камней землю, пригодную для пахоты и посевов, разводили молочный, мясной и тягловый скот, домашнюю птицу, а имея всё это в достатке, торговали с соседями. Из Согне-фьорда пешими путями или по воде можно было достичь любой части Норвегии.

Гаулар, как уголок Согне-фьорда, располагался в окрестностях Суннфьорда. Эту область страны фьордов сами хозяева и их соседи называли Фосселандет — земля водопадов, потому что именно здесь находилось двадцать восемь больших и малых подобных водяных чудес, дарованных норвежцам древними богами. Издавна главным поселением Гаулара считалось Санде. И всё это время оно являлось резиденцией гауларских ярлов, которые со времён Атли Тощего и Хальвдана Чёрного стремились под крепкую руку конунгов, правящих всей Норвегией. А с родом Хорфагеров Гаулар имел особые отношения. И сегодняшний представитель этой династии, занявший норвежский престол, не являлся исключением. Немудрено, ведь гауларцы всегда отличались верностью слову и делу — и в военное, и в мирное время.

Утро властно и бесповоротно разогнало ночную тьму, таящуюся на дне каменного колодца Суннфьорда, и окрасило его воды в цвета весеннего неба с облаками-барашками прибойных волн по самому краю. Санде просыпалось рано, и к полудню не только в селении, но и за его пределами, кипела сезонная крестьянская работа. По лугам разбрелись коровы, у подножий холмов паслись отары овец. Мужчины и старшие дети в это время уже вовсю занимались своим нелёгким трудом. Женщины и младшие дети обихаживали жилища, копошились на огородах, успевая готовить еду для всей немаленькой семьи.

В ярловой усадьбе не сеяли, не пахали, и не корчевали пни, но и здесь всё казалось охваченным громкоголосой житейской суетой. Лишь ярлов грид не присутствовал здесь, с восходом солнца воины отправились к своим кораблям для морских учений. Нынешний гауларский ярл Сван Гуннарссон по прозвищу Удачливый Мореход и его сын, крепыш двадцати пяти зим от роду, сидели за широким трапезным столом — один напротив другого. Лицо отца выглядело задумчивым, а в глазах то и дело мелькали искры тревоги и озабоченности. Младший молчал, ожидая слов старшего.

— С востока и юга стали приходить дурные вести, наши люди в тех краях встревожены происходящим, — наконец вымолвил ярл, а сын, с напряжением ожидая продолжения, молчал, в нетерпении покусывая ус. — Послухи и соглядатаи наши, из числа дальних мореходов, купцов, мастеров и наёмных воинов, сообщают, что датский король Свен Вилобородый, взяв за себя вдовую шведскую королеву Сигрид Гордую, стал ещё и королём шведским. Теперь южная Швеция — Гёталанд вместе со Свеаландом подчинены датской короне.

— Запад Гёталанда — Вестра Гёталанд, где у датчан давно имеются собственные наследуемые земли, граничит с нашим Вингульмёрком, и теперь эта граница находится в большой опасности, — кивнул, соглашаясь, сын ярла.

— Не успев, как следует усесться на шведский трон, Вилобородый послал людей собирать дополнительные налоги по всей Швеции, а флот его уже стоит у западных шведских берегов, — продолжил говорить отец. — Очень похоже, что датчанин готовится к войне… Только Норвегия осталась на его пути установления датского господства над всей Скандией.

— Но ведь ты, мудрый и прозорливый отец мой, знаешь, что король Олав Трюггвасон заключил брак с сестрой Вилобородого — Тирой Харальдсдоттер, — возразил ярлу его сын. — Я сомневаюсь, что датский король будет грабить её мужа, короля Норвегии, а значит и её саму.

— Короля Свена вовсе не интересует добро от грабежа Норвегии… — от волнения сжав губы, стал пояснять свои опасения гауларский ярл. — Ему нужен сам норвежский трон… Живой король Олав Трюггвасон ему не нужен.

Сын вопросительно глянул в глаза отца, а тот после короткой паузы ответил:

— Сейчас наш король Олав окружён датчанами и их прихвостнями, а также и непримиримыми язычниками… Датчане коварнее. Короля могут отравить, исподтишка ударить ножом в спину или поразить стрелой издалека… Виновными окажутся злобные норвежские еретики. Пока король Олав жив, он не уступит Норвегию Вилобородому, сыны страны фьордов воины знатные — не спустят никому. Будет война.

— У Дании много союзников и вассалов, а наш король не может этим похвастать. До сих пор у короля Олава нет наследника. Возможно, он надеется на Тиру. Но когда это будет? — так сын закончил мысль отца. И ярл снова смолк, а потом, положив свою тяжёлую ладонь, на мускулистую руку сына, заговорил с особым доверием:

— Сын мой, ты преуспел в воинском искусстве, и Господь наделил тебя умом и смекалкой… Складывается так, что Гаулар вновь должен помочь норвежскому правителю. У короля Олава есть доверенный человек — слуга с большими возможностями, возглавляющий тайную службу. Он настолько преуспел, что король Олав наградил верного серебряным браслетом. Прости, сын, но я уже отправил ему весточку о твоём прибытии. Сроку тебе полторы недели… Когда прибудешь к королевскому двору, не спеши во дворец — королевский слуга найдет тебя на постоялом дворе возле церковного храма. Оденься простым мореходом, а на шею повесь вот этот медный крест, он виден издалека, по нему тебя и узнают… Мне жаль отпускать тебя, но другого выхода нет… Я его просто не вижу.

— Выбора нет и у меня, отец. Я готов исполнить твою волю, поступить так, как ты уже решил. Если я погибну, у тебя остаётся ещё один сын — мой брат Рёскви, — сказав это, воин встал во весь рост, скрестив руки на груди. Он уже собрался уходить, но отец остановил сына словами:

— Ты не сможешь носить оружие открыто. Меч и нож хорошенько спрячь в своих вещах. Но возьми вот это и надевай под одёжду всегда, — пошарив под столом, ярл вынул из полотняного мешка лёгкий доспех — кожаный панцирь, укреплённый железными пластинами. — Не кольчуга, но службу свою сослужить может. Помогай тебе Господь, сын мой, но о твоей удаче и защите тайно буду молить и старых богов.

Уже на борту корабля, идущего на запад — в сторону выхода Согне-фьорда в открытое море, молодой норвежец понял и осознал, что ему теперь предстоит пережить. Он должен стать и выглядеть другим человеком, в котором нельзя заподозрить бывалого воина. Ему нельзя пользоваться оружием, выполняя отцовский наказ, даже защищая себя или венценосную особу. И в тоже время, нужно было присутствовать везде, видеть и слышать всё, что касается королевской семьи, а откровенничать лишь с единственным во всём королевстве человеком. Никому не жаловаться