К тёте. Может, приоткрыть один глаз, посмотреть? Нет, удержусь, опасно.

— После того, как Эль придёт в себя. Я должна сказать ей всё сама. А если она умрёт от горячки — сами же видите, в каком девочка состоянии! — то и подписывать ничего не стану! — Голос тёти звучал решительно. — Так что дайте возможность лечить ребёнка как следует.

Снова наступило молчание. Наверное, сейчас герцог прокручивает в голове, как можно надавить на тётю. Ответ — никак. Её на том балконе не было.

— Хорошо. Я пробуду в Меровене неделю. Даю вам пять дней, леди Эл’Сиран.

— Благодарю за милосердие, ваша светлость!

Зашуршали юбки, похоже, тётя присела в низком реверансе.

Когда тяжело хлопнула дверь, я поняла, что всё это время почти не дышала.

— Молодец, что выдержала и не стала подглядывать, — выдохнула тётя через минуту. — Он отвернулся, но встал так, чтобы наблюдать за тобой через зеркало.

Девы-Заступницы, во что я влипла?

Через полчаса доктор Летир, навыписывавший лекарств и сочинивший мудрёный диагноз, грозивший мне эпилептическими припадками, буде недолечусь, удалился. Кстати, добрый старичок своими глазами видел полёт моего таза и, подхихикивая, искренне негодовал, не понимая, как такое вот курьёзное недоразумение можно счесть покушением. Вот так и можно, если покушавшаяся — девица при большом приданом.

Не успел уйти доктор — как пожаловал нотариус, господин Вельемир. Также бывший дядин друг, которому, как считала тётя, можно верить.

Совещание по поводу моего имущества и того, как его уберечь от загребущих Дланей, длилось почти три часа.

Господин Вельемир иллюзий по поводу чистоты помыслов знатных и власть имущих не питал и тоже полагал, что вероятной целью герцога было богатое наследство, куда тот запустит лапы, лишь только получит опекунство. А с тем, что останется, выдаст, точнее, продаст, меня замуж. Поимев дополнительную прибыль. Вот только положение дел таково, что если заявить в лоб: «Нет, не пойду!» — можно сделать ещё хуже. И пойти уже не замуж, а под суд, который — будем реалистами — наверняка закончится плачевно.

— Эль, ты мне доверяешь? — уставилась на меня тётя.

Кивнула. Ну да, если не ей, то кому?

— Тогда первое, что делаем, это перекладываем все твои деньги, лежащие в банке, на другой счёт, открытый на моё имя. Основанием для этого послужит старая расписка твоего отца, которому я когда-то якобы одолжила денег. Расписку сейчас состряпает господин Вельемир, а о подписях позабочусь я сама. — Тётя повернулась к внимательно слушающему господину Вельемиру, чуть кокетливо склонила голову: — Выручишь?

Нотариус подмигнул. Тётя шлёпнула его по руке веером и продолжила:

— А чтобы не вышло так, что я споткнусь на крыльце, стукнусь головой и отправлюсь к Девам на небеса, а ты останешься нищей, одновременно пишем на твоё имя встречную долговую расписку на всю сумму — это около тридцати тысяч золотых. Срок погашения долгового обязательства назначим в следующем январе. Допустим, через месяц после твоего совершеннолетия. Согласна?

Я кивнула, одновременно прокручивая в голове комбинацию. Делаем вид, что тётя дала деньги родителям и не спешила требовать их назад, потому что я осталась сиротой и жила рядом, но сейчас, раз я ухожу из-под её опеки, долг надо вернуть. А что это и не долг вовсе, будем знать только мы. И, что бы дальше ни случилось, эти деньги через восемь месяцев возвратятся ко мне. Герцог Ульфрик до них не доберётся.

— Если напишем долговую на сумму посолиднее, можно обременить закладом какую-нибудь недвижимость, скажем, ваш дом, — задумался нотариус. — Тогда особняк будет невозможно продать.

— Хорошо, — согласилась тётя. — Дом и один из оливковых садов. Но не зарываемся, герцог не идиот и доверчивостью не страдает. Где-то в старых бумагах я подходящий кусок пергамента видела. А чернила разведём, чтобы выглядели чуть выцветшими…

Нет, ну я знала, что тётя — умная женщина, но какая она молодец! Я тоже хочу, дожив до её лет, иметь друзей вроде доктора Летира и господина Вельемира.

— Сейчас с этими бумагами закончим, как раз заложат коляску — и едем в Южный Сельскохозяйственный банк Тот ещё два часа работать будет, отлично успеем.

Вообще-то банков, точнее, отделений банков, в Меровене было целых два: упомянутый среднеразмерный Южный Сельскохозяйственный и Центральный Фалерийский. Второй имел филиалы не только в Сорренте, но и в соседних странах — лежащей от нас к югу за горами Вермилье и восточном Геарсе. Тётя предпочитала иметь дело с местным, потому как на Фалерийский, по её словам, случись что, сам Владыка всея Сорренты управы не найдёт.

Гм, а там, где Владыка не справится, герцогу и вовсе ловить нечего.

Мне кажется, или в этой мысли есть рациональное зерно?

Проговорила вслух. Тётя с нотариусом задумались, уставившись друг на друга, а потом дружно подскочили в креслах, одновременно выдохнув:

— Оформляем заём!

Эк они синхронно! Но сама мысль была интересной.

Как известно, займы берутся под залог. И, пока за взятое не расплатишься, залог отчуждению — то есть продаже, дарению или смене собственника по другим основаниям — не подлежит. Нельзя также один раз заложенное имущество перезаложить вторично. Конечно, желающие смошенничать находились всегда, но наказание по соррентийским законам за такое было достаточно суровым.

— Берём заём под залог имущества до твоего совершеннолетия, — обернулась тётя. — Что хочешь спасти в первую очередь?

Ясно, что: конезавод с угодьями, бывший фамильной гордостью и главным достоянием рода Эл’Сиран почти три века, а ещё, если выйдет, оливковый сад, который больше всего любила мама.

— Сумма нужна такая, чтобы было не подкопаться и сделку не объявили фиктивной, — качнул головой нотариус.

— Но такая, чтобы заведомо суметь вернуть долг. В поручители пишем меня. Тогда, если даже Эль будет не в Меровене, я расплачусь своевременно, — подхватила тётя.

— Откройте счёт на долг с процентами в другом банке и дайте поручение перечислить деньги в срок. С запасом времени, конечно. Тогда, что бы ни случилось, залог вы не потеряете.

— Само собой.

— А полученную сумму куда деть, подумали?

— Потратить деньги — для настоящей леди не проблема! — победно усмехнулась тётя. — Пустим на приданое, развитие отечественного коневодства и ещё кой-какие мелочи!

По мере составления документов я их подписывала. Все, кроме фальшивой долговой расписки. Связано это было с тем, что по соррентийским законам распоряжался имуществом подопечного опекун, но начиная с шестнадцатилетия воспитанник считался ограниченно дееспособным и имел право знать, как происходит управление его собственностью, и, более того, должен был самолично визировать все сделки на сумму больше ста золотых.