В детстве он поощрял ее мальчишеские замашки: брал с собой на рыбную ловлю, обучал простейшим приемам самообороны. Никогда не ругал за ссадины, синяки, только заставлял саму отстирывать грязь на одежде.

Юбок Зиба не признавала, носила только джинсы, свитер и кожаную куртку. Ей не приходило в голову пользоваться помадой, делать маникюр. В восемнадцать лет она приволокла домой спортивный тренажер и стала с маниакальной настойчивостью качать мускулы.

Почуяв неладное, Хаджиев стал покупать ей украшения, дорогие духи, платья из магазинов высокой моды. Зиба благодарила, долго, с холодным интересом рассматривала вещь. Через некоторое время Хаджиев замечал свой подарок на одной из ее подруг.

Все они были очаровательными — как мужчина он не мог этого не признать. Особенно Вероника, которая появилась впервые на дне рождения и очень скоро напрочь вытеснила остальных. Она всегда умело подчеркивала свои достоинства: длинные ноги безукоризненной формы, шелковистую кожу.

Несколько раз президент «Олимпии» оказывался свидетелем невидимого, но явственного тока между двумя молодыми красивыми существами. Он хотел поговорить с дочерью, но не представлял с чего начать. Спросить, почему рядом с ней не видно парней? Почему она не ценит отцовские подарки?

Как-то, разбирая почту, Хаджиев обнаружил яркий молодежный журнал в запечатанном конверте. Пролистал его, сидя у себя в кабинете. Много рекламы: модная одежда, мотоциклы, прохладительные напитки. Новые рок-альбомы, хроника светской жизни голливудских звезд и европейских коронованных особ.

Банкир собрался уже отшвырнуть журнал в сторону, когда с глянцевой страницы вдруг уперлись в него до ужаса знакомые глаза. Зиба в джинсах и кожаной безрукавке сидела, развалясь, на диване с высокой спинкой и держала на коленях свою нежную подругу.

Если бы Хаджиев не имел к девушкам никакого отношения, он оценил бы контраст. Темный ежик и вьющиеся каштановые волосы, черная кожа безрукавки и полупрозрачная ткань с затейливым блеклым узором. Ботинки со шнуровкой, на толстой подошве и босые ноги с нежными, незагрубелыми пятками.

Хаджиев выдрал страницу. Поднял двумя пальцами и щелкнул зажигалкой. По глянцевому листу быстро поползла чернота, он морщился, съеживался, распадался на части. Предупредив секретаршу, что сегодня он больше не появится, президент вышел из кабинета.

Он так гнал машину, что трижды пришлось кинуть по сто долларов гаишникам. Последний нагло запросил сто пятьдесят, но Хаджиев только взглянул сурово и ограничился сотней. Он знал, что на сей раз не успокоится, пока не разыщет Зибу, где бы она сейчас не находилась: на занятиях, в гостях или в элитарном кафе, куда допускалась только публика из узкого круга.

Первым делом он заехал домой. Внутренний голос порекомендовал войти тихо. Осторожно притворив за собой дверь, Хаджиев первым делом обратил внимание на вешалку — Зиба была дома и не одна. Хозяин дома оставил кейс в прихожей и направился по коридору к комнате дочери, откуда доносились сдавленные стоны.

На ковре с длинным ворсом сплелись два обнаженных женских тела. Голова росла из живота, ноги свешивались с плеч, пальцы крепко сцепились друг с другом. На низеньком журнальном столике стояли две недопитых рюмки и пузатая бутылка ликера. Жалюзи смягчали яркий солнечный свет, сброшенная одежда валялась где попало.

Хаджиев медленно вышел из квартиры. Очутившись на улице, сел в свой новенький, еще и трехсот километров не набегавший «Вольво». Метров через триста притормозил у тротуара. Закрыл глаза и попытался собраться с мыслями.

* * *

Милиция дважды прочесала все здание, но горничную так и не нашли.

— Покажите листок по учету кадров. Там должна быть ее фотография.

В сейфе листка не оказалось.

— Он здесь был — это совершенно точно, — растерянно обернулась администраторша.

— Проверьте, может быть что-нибудь еще пропало из документов.

Все остальное осталось на месте.

— Я еще удивилась, что у нее говор странный, не сочинский, — припомнила администраторша. Потом подумала: мало ли что — за последние десять лет столько людей с места сдвинулось.

— Чем она занималась как горничная? — спросил следователь.

— Мыла, пылесосила, меняла постельное белье, вытряхивала мусорные корзины в полиэтиленовый мешок.

— Проверьте все к чему она могла прикасаться во время работы. Ведра, эти самые мусорные корзины и прочее, — приказал следователь эксперту.

— Извините, что вмешиваюсь, но у нас все уборщицы работают в резиновых перчатках.

Появилась московская бригада. Вместе с сочинскими милиционерами по третьему разу облазили гостиницу. Молодой человек в малиновом пиджаке вспомнил, что горничная наведалась в номер минут за двадцать до того, как обнаружился труп.

— Что же вы хотите? — развели руками москвичи. — За это время можно было добраться хоть до вокзала.

Около полуночи тем, кто не проживал в гостинице, разрешили ее покинуть. Некоторые опасались путешествовать по ночному городу — их развезли двумя милицейскими машинами. Мимоходом обнаруженных проституток отвезли в участок — хоть какой-то результат работы.

Мигунов с Каллистратовым решили оплатить проживание за сутки — слишком поздно искать в курортном городе другое жилье. Перед тем как лечь спать, корреспондент «Вечерних новостей» еще раз связался с дежурным по московской редакции, чтобы передать последнюю за день порцию материала.

— Как ты смотришь на то, чтобы поужинать в ресторане? — спросил Хаджиев.

— Можно, — Зиба пожала плечами и посмотрела на отца испытующим взглядом.

— Поедем за город, в «Дом охотника».

Она давно не видела его таким оживленным. Прямо из машины Хаджиев позвонил в ресторан, заказал места.

— А блюдо можно выбрать?

— Конечно. Жаркое из лосятины на двоих, — заявил он в трубку.

«Дом охотника» вполне соответствовал своему названию. Это было небольшое двухэтажное строение под черепичной крышей. Сюда, в глубь соснового бора от магистрального шоссе специально проложили дорогу с очень приличным покрытием.

Машина вкатилась в подземный гараж, где уже дожидались хозяев новенькие, начищенные до блеска лимузины. Отсюда винтовая лестница вела наверх.

Все два с лишним десятка мест были уже заняты, только один столик с табличкой «занято» пустовал. Пахло жаренным на углях мясом, на бревенчатых стенах тут и там красовались рога, кабаньи и медвежьи морды, старинные охотничьи винтовки с инкрустированными прикладами. В камине пылали дрова.

— Уютно, правда? Не надо перекрикивать музыку. Есть еще пристройка с финской баней.

— Маловато женщин, — огляделась вокруг Зиба.

— Сюда шлюх не возят. Сейчас сезон еще не начался. Обычно сюда наведываются после охоты, с трофеями.