Я высунулась в дверь, гаркнула, что кина больше не будет и пусть валят по своим делам, заперла дверь изнутри и посмотрела в глаза генералу, обнимавшему Аньку за талию и, пожалуй, не очень представлявшему, что с ней делать. Хотя, судя по кобелиному взору, отцепляться ему от нее не хотелось.

– Леню правда убили? – на всякий случай уточнила я.

Вездеходов кивнул.

Я подумала несколько секунд, затем решила, что для начала следует привести себя в божеский вид, а потом уже о чем-то говорить. Я должна прийти в себя после концерта, чтобы вернуть способность здраво рассуждать.

– Вы пока тут располагайтесь, а я быстренько приведу себя в норму, – сказала я, снимая парик.

У Вездеходова глаза полезли из орбит, он что-то промычал, явно желая высказаться, но Анька подхватила его и потащила за ширму, где стоит тахта. Генерал то и дело на меня оглядывался, силясь что-то сказать, но у него так ничего и не получилось. Я улыбнулась и задвинула за голубками ширму. Я знала, что, если уж Анька на что-то нацелилась, ее с выбранного курса не сбить никакими средствами.

Я смыла грим специальным молочком, сняла накладные брови, приняла душ, переоделась в джинсы, футболку и свитер и вышла из душевой в гримерную. За ширмой ворковали голубки. Мне остаться или уйти?

Ну Анька и дает… А генерал решил не отказывать себе в удовольствии. Когда еще такая халява представится?

Затем мои мысли вернулись к Леониду Борисовичу. Кто его убил? Почему? Когда?

Я видела его в антракте, мы как раз рявкнули друг на друга. Он в очередной раз орал, что я мало демонстрирую свою обнаженную плоть, а народ хочет тела. Женского. Мужское в достатке показывает Андрюша, да и другие парни стараются. Я орала, что выступаю не в стриптиз-шоу. Если Ленечке хочется – пусть нанимает стриптизерш, они что угодно будут демонстрировать, а мое тело и так достаточно открыто. И вообще он меня не на панели нашел. И теперь мы никогда уже не сможем помириться…

Не может быть. Я просто не могу поверить, что его больше нет. А ведь его точно нет, иначе генерал здесь не появился бы. Да и остальные его подчиненные в таком количестве…

Кстати, а почему приехал генерал? Или у них так положено, если убивают известного в городе человека? Звание появляющегося на месте преступления начальника прямо зависит от рейтинга жертвы? Слышала я что-то такое… Да и генерала неоднократно доводилось по телевизору видеть в репортажах про все громкие убийства. А Леонид Борисович – не рядовая жертва, он был очень известной не только в нашем городе, но и во всей стране фигурой. Не говоря уже о нашей группе. Теперь все газеты раструбят: «Громкое убийство! Громкое убийство!»

И что теперь будет с нашей группой? При всех Лениных недостатках дело свое он знал. Именно благодаря ему мы стали так популярны. Он чувствовал рынок, точно знал, что пойдет, а что не пойдет. Мы ругались, не верили ему, но он всегда оказывался прав… За это ему прощали многое. Даже все. Продюсеров много, Леонид Борисович Максимов был один. Так какая сволочь его убила?!

Я опустилась на крутящийся стул перед огромным зеркалом и закрыла лицо руками. По щекам катились слезы. Хорошо, что я еще не подвела глаза обычным карандашом и не подкрасила ресницы смываемой тушью, иначе все потекло бы…

Леня, прости, что я столько раз не верила тебе, что я так часто ненавидела тебя лютой ненавистью, что говорила тебе гадости, обзывала последними словами! Я ведь уже никогда не смогу попросить у тебя прошения! Никогда! Да что же это такое делается, господи?! Кто? За что?!

– Настя! – Анна легко тронула меня за плечо. Я и не слышала, как они поднялись с тахты. – Настенька, успокойся, девочка.

Я подняла глаза и встретилась в зеркале с полным удивления взглядом генерала. Пожалуй, он до сих пор не может поверить в мое магическое превращение. А на смерть Максимова ему плевать. Кокнули еще одного нового русского толстосума. Генерала этим не удивишь, не исключено, что он вообще считает, что таким людям туда и дорога. Но для меня, для всех «Кокосов» это не очередной новый русский! Это наш продюсер! Который вывел нас в люди, который столько для нас сделал, который… Я развернулась на крутящемся стуле и уставилась на Аньку и Вездеходова.

– Не может быть! – покачал головой генерал, похоже, временно забыв даже об Аньке.

– Может, – сказала я. – Если вы о моей внешности. А вот Леня…

Я снова шмыгнула носом. Анька незамедлительно извлекла из своей вместительной сумки всегда готовую для меня флягу с коньяком. Я отхлебнула, потом предложила генералу. Он тоже не отказался. Анька выпила последней.

– А как он… То есть как его?.. – я подняла глаза на так и стоявшего истуканом генерала.

Вездеходов сел на диванчик в углу, Анька тут же опустилась рядом и прижалась к нему грудью. Но генералу уже было не до моей подружки и ее прелестей, сейчас передо мной сидел профессионал, только на какое-то время выбитый из седла совершенно неожиданным развитием событий. Но разве перед Анькой может устоять кто-нибудь из мужиков? И пожалуй, Вездеходову было неудобно передо мной. Кстати, а что он скажет своим коллегам? Помоют мужики ему косточки. Если судить по нашим мальчикам, они это любят гораздо больше, чем бабы.

– Удар в сердце. Каким-то острым предметом. Скорее всего шилом. Очень точный удар. Имеется гематома в затылочной области. Вначале скорее всего его оглушили.

– Леню в туалете нашли. Уборщица, – затараторила Анька. – Она как заорет. Я даже не поняла вначале, что случилось. Слава богу, у вас на сцене ничего не слышно. Я думала, кто-то из поклонниц с заднего хода прорывается. C охраной сцепились. Ну как обычно. А потом… Она так орала, что я поняла: что-то не то. Ну и рванула на крик. Ее, правда, уже заткнули: не останавливать же концерт!

Генерал встрял, спросив, не слышала ли я чего. Я покачала головой: и не слышала, и не до того было. Во время концерта я привыкла не реагировать ни на какие посторонние звуки и даже действия в зале. Меня не выбьешь из колеи, пусть хоть мордобой перед сценой идет, хоть режут-колют друг друга. Но, слава богу, такого пока на наших концертах не случалось. Ну если только не считать поклонниц, вырывающих друг из друга волосы за кусочек одежды Андрюши.

– Ленька на унитазе сидел, – опять перебила Анька генерала, не давая ему вымолвить ни слова. – В штанах. Согнувшись. Так что уборщица не сразу и поняла, что он мертв. Она кабинку открыла, а он сидит. Она закрыла, потом снова зашла через некоторое время, а он все сидит и не двигается. Она позвала – он молчит. Опять открыла кабинку, решила: плохо мужику. Она к нему, ну и… Как заорет! Настя, ты бы только слышала этот крик! Почище ваших поклонниц.

Аньку передернуло.

– Шуша, то есть, простите, Настя, когда вы видели Максимова в последний раз? – подал голос генерал.

– В антракте, – сказала я.

– Когда именно?

Мы с Анькой переглянулись.

– Да он сразу в гримерку влетел, пожалуй, – медленно протянула Анька.