Хюльдар пожал плечами.

– И я. – Он тоже не понимал, зачем кому-то понадобилось выманивать их из офиса в такую погоду. Шутка определенно не была рассчитана на то, чтобы пробудить в полицейских теплые чувства к озорнику. По пути сюда Эртла рассказала, что сообщение, адресованное ей лично, пришло сразу после полудня, и в нем говорилось, что в этом саду есть нечто, могущее представлять интерес для полиции. Письмо было анонимное, и никакой дополнительной информации не содержало.

– Ну что, на сегодня хватит?

Эрла наконец посмотрела ему в глаза, и Хюльдар подумал, что ему стоило бы держать язык за зубами.

– Нет, черт возьми. Пройдемся еще раз.

– О’кей. Без проблем. – Хюльдар растянул губы в подобие улыбки, которая свернулась почти мгновенно; не так-то просто делать вид, что тебе приятно оставаться в продуваемом ветром саду.

Он посмотрел на Эртлу, отчаянно и стойко сражавшуюся с ветром, потом повернул к декингу и огляделся. Где здесь можно что-то спрятать? Было бы, конечно, легче, если б они знали, что искать. Что-то звякнуло, и Хюльдар, обернувшись, увидел, как крышка ванны слегка приподнялась и снова с грохотом упала. За воем ветра едва слышно скрипнули крепления. В корпусе имелась маленькая дверца. Вспомнив, что в ванну он еще не заглядывал, Хюльдар решительно направился к ней, чувствуя на себе пристальные взгляды хозяев дома. Мужчина – его звали Бенедикт – визиту полиции не обрадовался и долго не мог понять, в чем, собственно, дело. Представить его в роли автора анонимного письма не получалось – очень уж убедительным и неподдельным было проступившее на его лице изумление. Судя по всему, он лишь недавно ушел на пенсию, поскольку манерой держаться напоминал одного из мерзавцев, которые привыкли всеми распоряжаться и еще не вполне смирились с тем фактом, что их время кончилось.

Хюльдар снова помахал рукой и улыбнулся. Ответом ему был хмурый взгляд и жест, означавший должно быть, что ванну лучше оставить в покое. Вряд ли Бенедикт ожидал, что полицейский запрыгнет в пустое корыто; вероятно, он опасался, что крепления могут не выдержать, и ветер просто сорвет крышку. Трогать ее Хюльдар не собирался, а потому успокаивающе кивнул наблюдавшему за ним со второго этажа хозяину.

За дверцей не обнаружилось ничего стоящего, кроме насоса и каких-то труб. Хюльдар просунул голову глубже – убедиться, что за трубами никто не скрывается – и больно ударился головой о деревянный корпус, отозвавшийся глухим протестующим стоном. Поиски все больше напоминали пресловутую погоню за диким гусем. Попадись ему под руку автор анонимки, Хюльдар наверняка бы посчитался с ним за шишку, которая уже вырастала на макушке. Пара тумаков уже ничего не значила бы. Его репутация и без того втоптана в грязь.

Хюльдар закрыл дверцу, выпрямился и, потирая ушибленное место, еще раз оглядел погружающийся в сумерки сад. В общем-то, они прочесали его довольно тщательно, гораздо тщательнее, чем передний сад. Оставалось только надеяться, что Эртле не взбредет в голову вернуться туда. Старик у окна снова прокричал, что им надо быть внимательнее и не потоптать цветы. Учитывая время года, предупреждение смахивало на шутку – стебли едва вылезали из земли.

Хюльдар откинул упавшие на глаза волосы, и ветер, словно только и ждавший этого, тут же растрепал их. Бессмысленная трата времени… Как, впрочем, и вся эта работа. Что дальше? Куда еще заглянуть? Хюльдар побрел по саду, стараясь определить подходящее для сокрытия чего-либо место. Эрла и Гвюдлёйгюр также бесцельно слонялись, причем парнишка все еще таскал с собой багор. Хюльдар вернулся к ванне и прислонился к ней. Из-под крышки прорывался теплый пар.

Ничего интересного здесь не было. Автор письма просто посмеялся над полицией… если только кто-то не опередил их и не убрал то, что им надлежало найти. Возможно, родители нашли наркотики в комнате сына и решили сдать дурь полиции так, чтобы у отпрыска не возникло проблем с законом. Сынок же проследил за ними и, воспользовавшись моментом, убрал закладку… Нет, слишком надуманная конструкция. Родителям было бы проще бросить наркотики в унитаз и не создавать себе ненужных трудностей.

Ветер вдруг стих, и горячий пар из-под крышки поднялся к лицу Хюльдара. Поднялся, принеся с собой железистый привкус крови.

Он вскочил, торопливо повернул крепления и поднял крышку. В окно наверху требовательно постучали.

Ему понадобилось не больше двух-трех секунд, чтобы понять, что именно плавает в воде, но как только мозг переработал получаемую информацию, Хюльдар отшатнулся и выронил тяжелую крышку. Ветер, воспользовавшись шансом, налетел с такой яростью, что петли не выдержали. Крышка заерзала, повиснув на единственном креплении. Но когда Хюльдар взглянул вверх, чтобы увидеть реакцию Бенедикта, лицо старика выражало не гнев, но изумление. Изумление и ужас.

Ухватившись за болтающуюся крышку, Хюльдар попытался вернуть ее на место и, собравшись с силами, позвал на помощь Эртлу и Гвюдлёйгюра. Снова налетел ветер. Мышцы горели от напряжения, глаза слезились, а Хюльдар не мог даже поднять руку. В какой-то момент он пожалел, что не сидит в офисе, разбираясь в банальной школьной загадке.

Потому что там, в окрашенной красным воде, плавали две человеческие руки.

В Доме ребенка уже несколько дней царило затишье, и это утро не стало исключением. Фрейя вошла последней, и после нее передняя дверь уже не открывалась, а телефон в приемной упрямо молчал. Кто-нибудь мог даже подумать, что зима высосала силы из всех насильников и педофилов. Устав от бесконечного цикла ураганов и оттепелей, Фрейя согласилась бы простить зиму, если б это и впрямь возымело такой эффект. Слишком много она видела поломанных детских судеб, слишком много слышала рассказов об омерзительных издевательствах, чтобы не быть благодарной за наступившую паузу. Ради этого Фрейя согласилась бы даже пригласить на остров все бури и шторма мира.

Словно поймав ее на слове и откликнувшись на приглашение, в окно забарабанил ветер. Фрейя вздохнула, подумав, что снова придется соскребать снег с лобового стекла, и даже вознесла небесам молчаливую молитву. А вдруг обогреватель ее развалины наконец-то сработает как надо? Фрейя поежилась и, чтобы согреться, напомнила себе, что у зимы есть и плюсы. Если такая погода сохранится, она, по крайней мере, отдохнет от докучливых друзей, которые, едва прослышав о существовании какого-то холмика в радиусе десяти часов ходьбы от Рейкьявика, проникались желанием непременно затащить ее на эту гору.

– Фрейя, на твоем месте я убрала бы подальше все хрупкие предметы. По-моему, у тебя посетитель. – Эльса, новый директор центра, остановилась в дверях тесного офиса, выделенного Фрейе после понижения. Ей было около пятидесяти, и до перевода в центр она возглавляла Комитет защиты детей. Человек, стрелявший в кого-то – пусть даже это была самооборона, – не может быть директором центра; так решило начальство. Боссы опасались неблагоприятной реакции прессы, которая могла усомниться в ее соответствии занимаемой должности, тем более что ее брат, Бальдур, сидел в тюрьме. Худшие опасения Комитета, к счастью, не реализовались, но любимой работы она лишилась.