– Что? Не поняла. – Оцепенение ненадолго уступило место удивлению. Но уже через минуту Фрейя снова уставилась на экран, размышляя безрадостно о своей судьбе. Неужели вот такой будет отныне вся ее жизнь? Неужели ее участь – быть мелким колесиком в машине социального обеспечения? Или даже не колесиком, а крошечным зубчиком…

Охватившее ее уныние не имело отношения к новой начальнице. Эльса прекрасно справлялась с обязанностями директора центра. Нет, просто карьера, опустившаяся на уровень ниже приемлемого для Фрейи, застопорилась и начала стагнировать. Эхо выстрела еще долгие годы будет звучать в стенах Дома ребенка. Некоторое время назад Фрейя задумалась о том, чтобы вернуться в университет и попробовать себя в иной области. Вот только в какой? Ни геологом, ни бухгалтером она себя не представляла. Ее талант лежал в способности понять настроения и мысли детей и подростков, а не в анализе структуры камней или сводных ведомостей.

– Он только что припарковался. Твой друг, тот незадачливый коп.

– Хюльдар? – Фрейя машинально скорчила гримасу. – Он мне не друг, а совсем даже наоборот. Должно быть, приехал к кому-то еще.

Эльса покачала головой.

– Сомневаюсь. – Она подняла тонкую – кожа да кости – руку и указала в окно. – Это ведь он, да?

Весила Эльса вряд ли больше 50 килограммов, и отсутствие даже лишней унции плоти не позволяло ей ни замаскировать, ни смягчить выражение лица, в результате чего оно выглядело необыкновенно оживленным. Скрыть свое тощее тело Эльса пыталась под свободными, в стиле хиппи, одеяниями, но даже они время от времени облегали фигуру. Радикально короткая стрижка придавала ей сходство с объявившим голодовку заключенным, тем более когда она носила оранжевое.

Фрейя быстро выглянула и действительно увидела Хюльдара, пытавшегося в противоборстве с ветром закрыть дверцу полицейской машины.

– О господи… Не хочу с ним разговаривать.

– Боюсь, если он хочет поговорить с тобой, выбирать не придется. При условии, конечно, что он здесь по делам службы. Не хочу напоминать тебе, как важно для нас поддерживать добрые отношения с полицией. – Тоном и выражением лица Эльса ясно дала понять, что мнение Фрейи в данном случае в расчет не принимается.

Прежде чем та успела предъявить другие возражения, директор скрылась в коридоре. Оставалось только надеяться, что Хюльдар все же приехал увидеть кого-то другого. Было слышно, как открылась передняя дверь; потом – приближающиеся голоса директора и полицейского. Фрейя даже не успела закончить свою молитву, а они уже стояли на пороге ее закутка – тонкая, как тростинка, Эльса и высокий, плотный Хюльдар. Выглядел он точь-в-точь как в последний раз: усталый и осунувшийся.

Странно, но ему это шло. Фрейя знала Хюльдара достаточно хорошо, чтобы понимать – это его обычное состояние. Даже в суде, в костюме, он производил впечатление человека, которого нужно срочно доставить домой и уложить в постель. Темные тени под глазами, щетина, растрепанные волосы…

Больше всего Фрейю раздражало, что вот это – ее тип мужчины, который, даже будучи не в лучшей форме, не станет терять время в постели, зевая.

По крайней мере Хюльдар был именно таким, в чем Фрейя убедилась на собственном опыте, пусть даже этот опыт и ограничился единственной ночью. В том, что получилось именно так, был виноват он сам – показал себя идиотом. Да, идиот, но каков в постели… Прежде чем мысли унесли ее в далекие дали, Фрейя напомнила себе, что именно из-за него она оказалась в своем нынешнем незавидном положении, что именно он отвечал за расследование, стоившее ей предыдущей работы.

– Ну что ж, представлять вас друг другу не надо. Фрейя, посмотри, чем можно помочь нашему гостю. – Не добавив никаких пояснений и даже не намекнув, что все это значит, Эльса повернулась и вышла.

Хюльдар неловко ухмыльнулся. В отличие от Фрейи, он злился на нее не так, как она на него. Точнее, он вообще на нее не злился, судя по продолжающимся попыткам возобновить знакомство. После того злосчастного выстрела судьба сводила их чаще, чем ей хотелось бы. Оба они вызывались свидетелями в суд – сначала в один, над человеком, в которого стреляла Фрейя, а потом в другой, завершившийся гораздо быстрее, над ее братом Бальдуром, обвинявшимся во владении незарегистрированным огнестрельным оружием. Вдобавок к уже отбываемому он получил еще двенадцать месяцев. Фрейе этот срок представлялся невыносимым, а вот брат принял приговор стойко и даже бровью не повел. «Будет время подумать», – сказал он сестре. О чем брат станет думать, Фрейя не хотела даже представлять. Возможно, Бальдур не возмущался еще и потому, что она, по крайней мере, попыталась солгать относительно происхождения оружия, заявив, что нашла его на улице. Надо отдать должное, этот подлец Хюльдар поддержал ее, сказав, что понятия не имеет, как оружие попало к ней. Впрочем, толку от всего этого было мало, а тот факт, что она оказалась в долгу перед ним, лишь усилил ее неприязнь. Судьбу Бальдура решили отпечатки его пальцев на оружии; сама же Фрейя лишь чудом избежала обвинения в лжесвидетельстве. Однако этот момент сыграл свою роль в решении понизить ее в должности.

– Можно войти?

– Входи, – холодно сказала Фрейя.

– А сесть тоже можно?

– Садись, – произнесла она тем же тоном и, когда он устроился на стуле, добавила: – Чем могу помочь?

– Вот ты мне и скажи. – Хюльдар положил на стол лист бумаги.

Всматриваясь в неряшливые каракули, Фрейя рассуждала, что могла бы и догадаться – почерк у него безобразный.

– Расследую одно дельце, и мнение детского психолога было бы очень даже кстати. – Хюльдар улыбнулся той же кривой, чуть смущенной улыбкой, что осветила его лицо минуту назад, когда он стоял на пороге. – А ты единственная, кого я знаю в этой области.

– Понятно. – Фрейя решила, что этого пока достаточно. Чем меньше слов, тем лучше. Пусть не думает, что ей не терпится поболтать по-дружески.

– Да, ну вот… Пока не начал… Ты, кстати, как? – Он выдержал ее взгляд и даже не моргнул. В том и заключалась сила обаяния этого придурка, что, когда он полностью переключался на нее, выражение рассеянности исчезало. Разумеется, Хюльдар был таким со всеми женщинами.

– Хорошо. Отлично. – Она не стала отвечать на любезность любезностью, спрашивать, как его дела.

– А твой брат?

– Хорошо. Отлично. Так что ты хотел спросить?

Прохладный прием и грубовато-короткие ответы, похоже, ничуть его не смутили. Он лишь вежливо улыбнулся и перешел к делу.

– Это написал четырнадцатилетний школьник или школьница. Скорее, все-таки парень. Хотелось бы знать, стоит ли из-за этого беспокоиться.

– Посмотрим.

Хюльдар подтолкнул к ней листок. Фрейя прочитала и вернула ему текст.

– Когда это было написано и при каких обстоятельствах?

– Десять лет назад, почти день в день…

Хюльдар рассказал о совместном проекте двух школ, о временно́й капсуле. Фрейя слушала без особого интереса.