…Говорят, у супругов Демаре последнее время отношения не ладились. Быть может, потому Жизель и сбежала. Или ей помогли «сбежать»… Но уж она-то, Селани, знает, как нужно вести себя стаким мужчиной. Жестким, властным, неукротимым. Такие, как Фернан Демаре, не поддаются дрессировке. Но их можно очаровать, соблазнить и, возможно даже, со временем приручить. Селани надеялась стать неотъемлемой частью его жизни. Сначала просто няней для этой несносной кудрявой мелочи. А после, если повезет, и их мамой. Не то чтобы мирэль Тонэ прельщала идея в свои неполные двадцать три превратиться в мачеху… Но упускать возможность украсить безымянный палец обручальным колечком с бриллиантом, размеру и чистоте которого позавидует сама королева Ньерры, она не собиралась. Ради этого потерпит даже близняшек. А там, кто знает, может, получится их кому-нибудь сплавить…

Селани снова поморщилась. Только на этот раз не от боли, а от неприятных воспоминаний, незаметно прокравшихся в разум. Два месяца она давала частные уроки актерского мастерства Жизель Демаре. Этой холеной стервочке, с которой был знаком Грегуар Фриэль. Тесная дружба с антрепренером Ле Гранда уже не раз выручала мирэль Тонэ. Грегуар подкидывал ей неплохие роли, а следовательно, и на заработок она не жаловалась. Узнав, что эта прожигательница жизни Жизель от нечего делать ищет себе учительницу, Селани убедила антрепренера рекомендовать именно ее.

До того как начала работать на Демаре, она видела Алмазного короля лишь на передовицах журналов и газет, а повстречавшись с Фернаном лицом к лицу, поняла, что сделает все возможное, чтобы познакомиться с ним поближе.

Поначалу Селани готова была довольствоваться даже скромной ролью любовницы. Вот только, несмотря на все приложенные усилия, мируар Демаре не спешил приглашать ее на тайные свидания. В дело шло все: откровенные платья, томные взгляды. Соблазнительно закушенные губы и даже мимолетные касания, когда они «случайно» сталкивались в коридорах. Селани видела, как в такие моменты в холодных, пронзительных глазах мужчины вспыхивает темное пламя. Уж она-то знала, на что похожа мужская жажда, с трудом сдерживаемое желание. Но, наверное, наличие жены его отрезвляло.

А раз уж теперь жена пропала…

В своем успехе Селани не сомневалась.

— Мируар Демаре, — повторила девушка и, следуя своему плану, чувственно закусила губу.

И только тут поняла, что голос звучит как-то странно. Не просто хрипло — низко, басовито. И вместо юбки, которую все пыталась незаметно приподнять, оказалось, что все это время тщетно как дура задирала брюки. И голова по-прежнему раскалывается…

С трудом Селани удалось открыть глаза. Открыть и осознать, что она не в доме Демаре. А когда, поднявшись, девушка встретилась взглядом со своим отражением, отпечатавшимся в высоком зеркале, закричала что есть силы:

— А-а-а!!! — Селани продолжила кричать, мечтая, чтобы скорее прекратился этот кошмар. — Этого не может быть! Это не я! Не я-а-а!!!

Актриса впилась взглядом в резкие и почему-то такие знакомые черты мужского лица. Дрожащими руками принялась ощупывать себя, с каждой секундой все глубже погружаясь в пучину отчаянья.

Она — мужчина! Стопроцентный настоящий мужчина!

— Только не это, — глухо простонала девушка. — Только не я…

«Кто же, кто же, кто же ты?!» — запустив руки в короткие жесткие волосы и мечась по комнате, лихорадочно повторяла она.

Где она могла его видеть? Где?!

«Точно! — Селани запнулась. — В доме Демаре!»

Борясь с желанием зажмуриться, приблизилась к зеркалу.

Десмонд Шерро — друг Фернана. Очень близкий друг. И вот теперь она… в нем. А он тогда где?

— Но почему?.. Хмарь изначальная! За что?!

Селани выскочила наружу и, оттолкнув служанку, наверняка примчавшуюся на вопли хозяина, рванула по коридору.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Нужно все исправить, — твердила она, задыхаясь. — Я сейчас найду себя и тогда…

Как поступит дальше Селани не представляла, но точно знала, что надолго в этом теле она не останется. Вернет свою жизнь обратно!

Просыпаться не хотелось от слова совсем. Не хотелось возвращаться в реальность, в которой вместо точечных светильников на потолке — вычурная хрустальная люстра, и сам потолок, к слову, весь в лепных загогулинах. Дневной свет приглушают не жалюзи, а тяжелые шторы. И плазму на стене (подарок родителей по случаю начала самостоятельной жизни) заменяют картины.

Селани явно увлекалась авангардизмом.

А вон там ажурная ширма с перекинутым через нее пеньюаром и одиноко свисающим чулком в сетку. А вот здесь…

Перевела осоловелый взгляд влево и едва не закричала, увидев рослую девицу, сидевшую в кресле.

— Мирэль Тонэ, как самочувствие? — участливо поинтересовалась девушка.

Должно быть, служанка, раз на ней строгое черное платье с белым фартуком и рукавами-фонариками.

— Вроде бы лучше.

Хотя нет, вру. Хуже. От того, что проснулась все там же, то есть неизвестно где.

— Мигрень больше не мучает?

— Мигрень не мучает.

А вот осознание, что застряла в чужом теле, еще как мучает. Прямо-таки истязает. Никаких плетей не надо.

— Это все из-за браслета, — обрадовалась моему ответу девушка.

Проследив за ее взглядом, я заметила на запястье Селани (временно моем запястье) украшение с прозрачным камнем. Его сердцевина, как перстень Демаре, излучала подозрительное мерцание.

Тварь изначальная! Магическая цацка!

Меня подбросило на кровати, как подаваемый ракеткой воланчик.

Или что он там говорил, тварь-хмарь? И почему я вспоминаю слова этого мерзавца? О нем вспоминаю… Вот гадство.

Браслет украсил собой тумбочку, а я перестала украшать собой кровать. Подскочила на ноги, решив, что хватит изображать бревнышко в футляре, пора отсюда выбираться.

— Ну что же вы? — заволновалась безымянная. — Зачем же сняли? Сами ведь говорили, что аурин помогает, когда голова раскалывается. Я его на вас и надела. Вы вернулись совсем болезная.