– Только что из дома вышел доктор. Конечно, если он дал вашей матушке снотворное и после этого задержался поболтать с вами, миссис Уиттен уже уснула. – Я улыбнулся. – Так подумалось бы любому детективу. Может быть, заболела одна из ваших сестер? Сожалею, но могу говорить от имени мисс Олвинг только с миссис Уиттен и ни с кем другим, и спросить, захочет ни она принять меры, нужно только ее. Завтра может быть слишком поздно!..

– Спросите у него, не явился ли он требовать денег, – подсказал от дверей Даниэль Барр. – Если это попытка вымогательства, ответ может быть только один.

– Если бы вопрос стоял о деньгах, – парировал я, – то этим занимался бы наш отдел, ведающий шантажом, но я не имею к нему никакого отношения. Вот и все, что я могу вам сказать. Остальное скажу только миссис Уиттен.

– Обождите здесь, – сказал Джером, направляясь к лестнице.

Я принял позу благородного спокойствия и огляделся. Несомненно, это был зал для приемов: лестница как рассказывал нам Марко – слева, дверь справа – в гостиную, а в дальней стене – дверь в столовую, где, видимо, и состоялась та самая «тайная вечеря». Зал пуст, если не считать загадочной скульптуры из розового мрамора у стены и плетеных циновок на полу.

Через несколько минут появился Джером. Он спустился до половины лестницы и окликнул:

– Поднимайтесь сюда, Гудвин. – Он обождал меня. – Постарайтесь не задерживаться.

– Понятно.

– Моя мать в постели, но еще не спит. Доктор не давал ей никакого снотворного, она в нем не нуждается, но у нее плохо с сердцем, что вполне естественно после всего происшедшего. Я попытался отговорить ее от встречи с вами, но тщетно. Надеюсь, вы не задержитесь.

– Нет-нет, не беспокойтесь.

Я последовал за ним. Третий этаж – мне показался не самым подходящим для человека с больным сердцем. Мы вошли в комнату, и я растерялся во второй раз. Вместо одной женщины здесь было три. Возле кровати стояла темноволосая и невысокая, как Джером Ева. Фиби – ее сестра – что-то делала возле секретера. Согласно моим дневным изысканиям, она больше других походила на отца. Быстрый взгляд в ее сторону показал, что Х.Р. Лэнди вряд ли пожелал бы лучшего комплимента.

Джером назвал мое имя, и я приблизился к кровати. При этом услышал скрип двери и краем глаза увидел входивших Мортимера и Даниэля. Итак, собралась вся шестерка, которую желал повидать Вульф.

Со стороны кровати послышался властный голос:

– Дети, выйдите отсюда!

– Но, мама… – Чуть ли не хором принялись они протестовать. Однако миссис Уиттен решительно и не повышая голоса повторила приказание.

На какое-то мгновение я подумал, что заупрямится Фиби. Но и она покинула спальню, правда, последней, и прикрыла за собой дверь, как было велено.

– Ну? – спросила миссис Уиттен, глубоко и тяжело вздохнув. – Что желает мисс Олвинг?

Она лежала укрытая голубым шелковым покрывалом, и на фоне голубой наволочки лицо было так бледно, что я не узнал бы ее, несмотря на то, что хорошо запомнил фотографии, опубликованные в газетах. Она казалась старше своих лет, к тому же прическа не предназначалась для публичного обозрения. Но в глазах ее были вызов и пламя, а губи твердо и решительно сжаты.

– Так что ей угодно? – нетерпеливо повторила она.

– Простите, – сказал я, – но может быть, не следовало вас тревожить? Вы выглядите нездоровой…

– Я совершенно здорова. Вот только сердце, – она снова перевела вздох. – Ничего другого нельзя было и ожидать… Так что же мисс Олвинг?

А мне вдруг в голову пришла идея, которая разом вытеснила все, что я до сих пор намечал.

– Я не хочу быть бестактным, миссис Уиттен, – начал я, – но вы, конечно, понимаете, что заботы и неприятности возможны не только у вас одной. Во всяком случае, согласитесь, что смерть Флойда Уиттена означает для мисс Олвинг. Больше, чем для тех, кто не знал его. У Ниро Вульфа возникла мысль поговорить с вами относительно некоторых аспектов ситуации, представляющих особый интерес для мисс Олвинг.

– Я ничем не обязана ей, – миссис Уиттен приподняла голову с подушки, устремив на меня пристальный взор, но тут же откинулась назад и снова глубоко вздохнула, ей явно не хватало воздуха. – Это не секрет, что мой муж когда-то знал мисс Олвинг, но их знакомство… оно прекратилось, когда мы поженились…

– Знаю, – закивал я. – Но я всего лишь посыльный. Моя задача заключается в том, чтобы договориться с вами о встрече с мистером Вульфом, по-видимому, с этим придется повременить, коль скоро доктор уложил вас в постель, он никогда не выходит из дому ради дел. – Я улыбнулся. – Поэтому приношу свои извинения за беспокойство. Может быть, завтра или днем позже… – я попятился к двери. – Я или мистер Вульф позвоним вам…

Миссис Уиттен приподнялась.

– Вы немедленно скажете, зачем мисс Олвинг послала вас досаждать мне, – решительно произнесла она.

– Не могу, – я был уже возле двери, – потому что не знаю. Я обещал вашему сыну не задерживаться у вас. Извините, мы вам позвоним.

Обе дочери и Джером находились на лестничной площадке.

– Все в порядке, – бросил я им с безмятежной улыбкой.

Барр и Мортимер стояли внизу и молча поклонились. Сбежав по лестнице, я быстро прошел мимо них, открыл дверь и вышел.

Мне был нужен ближайший телефон. Я повернул налево, в сторону Мэдисон-сквера, и на следующем углу пошел в аптеку.

Правильнее всего было бы посоветоваться с Вульфом насчет идеи, которая осенила меня, но поскольку он обрек меня на явный провал, сказав лишь «действовать по обстоятельствам», ему я решил не звонить. Узнать то, что требовалось, можно было и в полицейском управлении на Двадцатой улице, но я лучше обрасту перьями, чем дам сержанту Пэрли Стеббинсу повод сунуть сюда нос, поэтому я набрал телефон редакции «Газетт», где Лон Коэн обычно засиживался до полуночи.

– Нужен хороший врач, чтобы продырявить мне уши для серег, – сказал я, – и, кажется, я нашел такого. Позвони мне по этому номеру, – я назвал ему номер, – и сообщи, кому принадлежит темно-серый «седан» с нью-йоркским номером четыре-три-три-один-семь.

Он заставил меня повторить номер, что было вовсе не обязательно для такого прожженного газетного волка. Я повесил трубку и принялся ждать. Звонок раздался через пять минут, и Коэн сообщил мне фамилию и адрес: Фредерик М. Катлер, доктор медицины, приемная на Шестьдесят пятой Восточной улице, место жительства – Парк авеню.

Это было в десяти кварталах отсюда, и я сел в машину. Дом оказался именно таким, каким и должен быть в этом районе, и ночной сторож с определенной подозрительностью отнесся к позднему и незнакомому посетителю. Но и я тоже вовсе не собирался отступать.

– Мне нужен доктор Фредерик Катлер, – сказал я. – Позвоните ему.

– Ваша фамилия?

– Скажите, что частный детектив по имени Гудвин желает задать ему важный вопрос относительно пациента, которого он навещал сорок минут назад.